– Какие места, такие и дела, – проронил Дышлюк.

– А чего места? – искренне удивился Семен. – Вы про станцию? Так ведь это когда стряслось! После этого тихо у нас было, спокойно. Заглядывали разве что ученые и милиция. Да браконьеры иногда. Только с прошлого года как прорвало, сплошной разброд и шатание. А еще хищники какие-то завелись. Слыхали?

– Как завелись, так и от… велись, – буркнул Дышлюк. – Постреляли всех хищников, не бойся, дед. Временно очистили твою зону и окрестности.

– Временно?

– Может, и навсегда, как повезет. Где прикорнуть можно?

– Там койка, тут диванчик. Я сам-то на печке. Еще в сенях можно, кто сырости да нечисти не боится.

– Нечисти? – Дышлюк взглянул на деда исподлобья. – Сказано тебе, постреляли всех хищников.

– А я тебе не за хищников толкую. – Семен погрозил бойцу корявым пальцем. – Нечисть по ночам бродит. Совсем другой продукт!

– Да? – Боец на секунду задумался. – Тогда ты и будешь в сенях спать. Давно с нечистью бок о бок живешь, считай, своим стал, тебя она не тронет.

– Как же?.. – Дед растерянно посмотрел на Лектора. – Не можно мне. Суставы от сырости болят. Зачем же так, сынки?

– Одну ночь потерпишь, – проронил Лектор, не удостоив Семена взглядом.

– Пошел вон. – Дышлюк вытолкал Семена из хаты.

– Что еще за нечисть? – Лектор поднял взгляд на помощника.

– Не знаю. В этой зоне твари зубастые хозяйничали. За чертей могли сойти, но… они для деда хищники. А насчет чего-то еще – я не в курсе. Может, бредит дед, крыша едет от одиночества?

– Китаец, ты слышал о нечисти?

– Нет, босс. – Молодой боец пожал плечами. – Жратва готова. Накладывать?

– Подавать. – Лектор вздохнул. – Потерянное поколение, из-за этого Интернета говорить разучились. Подашь и ступай, прогуляйся, покарауль.

– Там же… нечисть. – Китаец с опаской покосился на окошко.

– А ты крестись, – усаживаясь за стол, сказал Дышлюк. – Умеешь?

– Нет.

– Заодно научишься. Тоже пошел вон!

Дед Семен сидел на хлипкой лавочке в подворотне и сердито пыхтел самодельной папиросой. Китаец присел рядом, положил на колени автомат и уставился в сумрак. До наступления кромешной темноты, а значит, и до момента возможного появления нечисти, оставались считаные минуты.

– Ты, дед, не придумал… про нечисть?

– Тоже турнули? – Семен покосился на бойца. – Начальство! Ты у нас кто по роду-племени?

– Китаец. А чего?

– Эк тебя занесло.

– Это моих родителей еще в перестройку сюда занесло. А тебе-то чего?

– Ничего. – Семен пару раз чмокнул губами, раскуривая гаснущую папиросу. – Вспомнил поговорку вашу, китайскую. Чем выше обезьяна забирается на дерево, тем лучше видна ее задница. К любому начальству подходит.

– Я таким не стану, – убежденно заявил китаец.

– Доживешь, станешь.

– Доживу? Как это?

– Все до начальства доживают. Кто до крупного, кто до мелкого, вроде вахтера. Даст твой китайский бог, и ты доживешь.

– Хм. – Боец на секунду задумался. – А с нечистью-то чего? Набрехал?

– Собаки брешут, – чуть обиженно ответил дед. – Сам увидишь.

– Как же тут увидишь, темень кругом.

– А ты в темень не гляди. Что с боков, улавливай. Краем глаза. – Дед Семен вдруг перешел на шепот: – Во! Пошла, родимая. Слева. Видишь?

– Нет. – Китаец тоже понизил голос.

– Фигура вроде. Как в этих… магазинах городских. Кукла, на какую одежку вешают.

– Вешалка? – Китаец вскинул автомат и направил его влево.

– Сам ты вешалка! Манин кент, что ли… или как-то так. Вон крадется! Длинный такой, тощий. Чего, так и не видишь, что ли?

– Я, бля, филин тебе, да? – Китаец нервно пошарил по карманам, достал зажигалку и хрустнул колесиком по кремню.

Язычок пламени ничего не осветил, только демаскировал позицию полуночников.

– Спрячь! – потребовал Семен. – Гаси! Дурья башка!

– Сейчас загашу! – Китаец щелкнул переводчиком огня и нажал на спусковой крючок.

Выстрела не получилось. От волнения китаец забыл, что недавно сменил магазин. Сообразив, в чем проблема, боец дослал патрон, но было поздно. В темноте что-то едва слышно хлопнуло, а мгновеньем позже китайца смело с лавочки и отбросило на полсотни метров, к воротам хаты у самой околицы. Боец рухнул мешком и больше не шевелился. На звук падения никто не отреагировал. В крайней хате никто из бойцов не заночевал.