Торопясь, чтобы настроение зверя не изменилось (если оно действительно было таким), Мартина приступила к лечению и первым делом прижала влажный прохладный мох к ране на груди, чем заслужила одобрительный, как ей показалось, рык. Тогда она нащупала его сердце, задержала на нём ладонь и прикрыла глаза. Сначала она просто считала в уме удары: раз-два, раз-два… Потом стала мысленно говорить себе и ему: ты должен жить, должен поправиться, должен опять гулять на свободе… Она ощущала жар в руках, перед закрытыми глазами мелькали, как в испорченном телевизоре, какие-то кадры: саванна, скалы, зелёные холмы… И лица — множество разных лиц, множество людей, среди которых тётушка Грейс, Тендаи, старый колдун… Они говорили с ней на своих, чужих для неё, языках, но она хорошо понимала их. И вместе с их словами в неё входила какая-то живительная энергия, сила… Она чувствовала себя её проводником, передатчиком. А ещё — громоотводом, который отводитот живого существа всё плохое, дурное, печальное…

Леопард, сначала слегка шевелившийся под её ладонями, словно они жгли его, затих, мышцы у него расслабились. Возможно, он ненадолго уснул.

Мартина открыла глаза. Она не сразу вспомнила, где она и что с ней. А потом отняла ладонь от сердца Хана, вынула мох из его раны. Кровотечение прекратилось. Носовым платком, смоченным в воде, она протёрла кожу вокруг раны, очистила от следов дроби, смазала мёдом.

Хан лежал совершенно спокойно, только порой лёгкая дрожь пробегала по телу. В очищенной сухой ране Мартина увидела пулевое отверстие: охотники стреляли не только дробью.

Отверстие нужно было закрыть. Но чем? Она подумала о суперклее в рюкзаке. Тётушка Грейс как-то советовала ей при необходимости залеплять им свежие раны и царапины у животных. Это спасёт от заражения, говорила она, от проникновения туда Муравьёв или термитов.

Хан вытерпел и эту операцию. Куда меньше ему понравилось, когда Мартина задумала угостить его обезболивающим порошком. Она осмелилась засыпать его прямо в грозную пасть, слегка оттянув нижнюю губу. После этого Хан долго фыркал и с отвращением облизывался…

Прошло немного времени, и Мартина с удовлетворением поняла, что для Хана опасность умереть от ранения и потери крови миновала. Но осталась другая угроза, от которой ни мох, ни лекарства помочь не могли, — угроза навсегда остаться в замурованной пещере и погибнуть, если их не найдут.

Да, какое-то время они продержатся: есть вода, немного воздуха и чуть-чуть мёда. И свет от свечей. Но всё ненадолго. А свечек у неё в сумке всего две, и одна скоро уже догорит.

Так кто же их может спасти? Полиция? Нгвенья? Бен? Конечно, больше всего надежды на Бена — он ближе всех, где-то здесь, на холме, если, спасаясь от людей Ратклифа (или преследуя их), не ушёл куда-то далеко отсюда. И, конечно, он сам или с чьей-то помощью будет искать её (и уже ищет!). Только найдёт ли? И как сообщить, где она находится?..

Она погрузилась в воспоминания…

Вспоминала погибших в пожаре родителей и строгую бабушку, которая сначала ей совсем не понравилась, а потом стала самым близким человеком. Думала о добром зулусе Тендаи, научившем её понимать и любить животных и ухаживать за ними; о мудрой, всегда весёлой тётушке Грейс, без поучений и предсказаний которой Мартина не смогла бы, наверное, спасти ни человека, ни зверя. Думала о многих людях и животных и мысленно уже прощалась с ними, хотя каждый раз останавливала себя и говорила: нет, не смей думать о прощании — они спасут тебя, вы ещё увидитесь и будете смеяться, плакать и вспоминать то, что было…

Судя по стрелкам её часов, был уже вечер. Но какое значение имело время в глухой тёмной пещере? Темноты она боялась сейчас чуть ли не больше всего, а потому не тушила свечу — так было спокойнее, и, казалось, теплее. А в пещере становилось прохладнее с каждой минутой.

Мартина не отрываясь смотрела на дремлющего леопарда. Интересно, ощущает ли он такой же страх и одиночество, как она, и что почувствует завтра (и послезавтра?), когда дневной свет так и не появится, и невозможно будет добыть пищу?

Её потянуло в сон: она так устала, так измучилась. Но не ложиться же на холодный каменный пол! Не долго думая, она подошла к углублению, где улёгся Хан, и устроилась рядом с ним, прижавшись к его сказочно тёплой шелковистой шкуре. Он приоткрыл один глаз, шевельнулся и снова успокоился. С тревожно бьющимся сердцем Мартина устроилась поудобнее, стараясь не задеть его рану, и задула свечу.

Она уже засыпала, когда услышала странные звуки, в такт которым чуть-чуть подрагивало тело леопарда. Звуки напоминали работу автомобильного мотора на холостом ходу. Леопард мурлыкал… Невольная улыбка тронула её лицо.

Теперь было совершенно ясно, что произошло настоящее чудо: она спит рядом с диким леопардом — и ей спокойно и радостно.

Тук-тук-тук… Тик-тик-тик… Так-так-так…

— Магнус, перестань долбить клювом! — проворчала Мартина. — Ещё даже не рассвело. Я просила не будить меня ни свет ни заря.

Она потянулась, ощутила под рукой что-то живое — мягкое и тёплое, и услышала звук, напоминавший и рычанье, и мурлыканье. Ужас минувшего дня нахлынул на неё снова. Она вспомнила, где находится: глубоко под землёй, в пещере с леопардом, откуда нет выхода, и эта пещера вскоре станет для них общей могилой.