— Может, и будут, мы посмотрим, ты же не уверена, что это Лиля тебя сдала, мы проверяем версию.

— Методом научного тыка?

— Им самым. Давай, Саша, собирайся. Поехали.

«Хоромы», за которыми присматривал Иван Федорович в свободное от ночных геройств время, были большой студией — кухней, совмещенной с комнатой, весьма стильной, большой, и располагалась эта красота в центре Москвы, недалеко от Садового кольца.

Сашка подержала трубку радиотелефона в ладони, рассматривая ее, собираясь с духом.

«Пусть это будет не она!» — помолилась мысленно Сашка, посмотрела на Ивана и набрала номер.

— Да-а, — бархатным голосом отозвалась Лиля.

— Лиль, привет.

— Саша? — удивилась Лиля и быстро спросила: — Что-то случилось? — моментально забыв про кошачий бархат в голосе.

— Случилось, Лиль, — вздохнула Александра и приступила к изложению завязки детективного сюжета, предложенного господином Гуровым.

— Боже мой! Что же такое творится?! — возмутилась Лиля.

— Лиль, мне сегодня не до работы как-то, давай встретимся, поговорим, надо же мне с кем-то поговорить!

— Конечно, Сашенька! Только я прямо сейчас уезжаю, у меня салон, я не могу его отменить, ты же понимаешь!

— Я понимаю.

— Давай часа через три. Подъезжай, ты помнишь где? На Новом Арбате.

— Я помню, хорошо, подъеду.

— Ну, ты как вообще? Сильно испугалась? — заботливо поинтересовалась подруга.

— Ничего. Сейчас все нормально.

— Ну да, ты же у нас железная, — холодно заметила Лилька и, спохватившись, поубавила холода в голосе: — Все, до встречи. Жду!

Сашка вздохнула, посмотрела еще раз на трубку в руке, словно ожидала ответа, и положила ее на барную стойку, отделявшую пространство комнаты от кухни, за которой сидела на высоком стуле.

— Через три часа. На Новом Арбате. В салоне, — доложила она Ивану.

— Может, займемся воздаянием герою? — указал он рукой на кровать-лежанку огромных размеров. — Надо же как-то время коротать!

Он понимал, что ее надо отвлечь от неприятных размышлений и тягостного ожидания, наполненного вопросами — сдала ее Лиля или нет. И разозлить ее в данном случае было самым действенным рецептом.

— И сколько берут нынче герои? — приняла его подачу Сашка.

— В зависимости от подвига. По прейскуранту.

— За вызволение из башни восемь поцелуев, — подхватила Санька торгово-рыночное обсуждение, — за умерщвление дракона ночь любви. На ночь любви, Гуров, ты пока не заработал!

— А на день? — живо поинтересовался он.

— Вот принесешь мне, Ванечка, яблок молодильных, тогда и поговорим, — на распев русских, естественно, народных сказок, хлопнув ресницами царевны Несмеяны, с сочувствием пропела Санька.

— Может, обойдемся без экстрима? — просящим тоном протянул Гуров, робко повторив приглашающий жест в сторону лежанки.

— Без экстрима — это к лягушке-царевне, а у нас, прынцесс, все строго: подвиг — награда, подвиг — награда. Заметь, джекпотом идет полцарства, но это только опосля изведения всей нечисти, вплоть до Кощея Бессмертного.

— Поняятно, — горестно вздохнул Иван, — значит, сексу не дадут!

— Зачем тебе секс, Гуров? — рассмеялась Санька. — Ты нынче в ином амплуа выступаешь!

— Зачем, зачем — надо! — чуть склонив голову вбок, тоном убежденного идиота тянул Иван.

Он с удовольствием баловался балагурством Петрушки и ее втянул, впрочем, она сама подхватила с радостью, принимая возможность отпустить напряжение. Ну а он понимал — все, механизм запущен и события набирают обороты — в любой момент здесь объявятся хлопцы ретивые. В том, что Лиля причастна, Гуров не сомневался, как и в том, что ребятки заявятся сюда, а дальше… дальше как пойдет.

А пойти может как угодно!

Как угодно!

Черт, у нее такая умопомрачительная попка и грудь, а ножки! Выставка достижений российского народного хозяйства! А юмор, сила воли, характер, язвительность, и челка эта летящая над балтийским штормом глаз, запах, голос, тайна и магнит внутри, который притягивал его! И все это он сейчас подставит под горилл, которые будут хватать, тащить, испугают, конечно, и, главное — унизят!

Ох уж эта его работа, непростецкая!

Твою в бога душу мать!

Он уже ничего не сможет остановить, да и не стал бы останавливать, но Александра — ах ты господи!