— Почему кино? — спросил Аулис. У него чесались кулаки. Он не мог понять, чем Путешественник ему не понравился.

— Как почему? — хмыкнул Путешественник и, чтобы почесать глаз, просунул в пробку мизинец. — Звук такой, как в кино. И голос поставленный, с выражением. Вроде как главный герой размышляет: «А на хрен мне столько денег на киллера переводить? И вербовать исполнителя уже времени нет. Хлопну-ка я его сам, а деньги себе оставлю…» И дальше в том же духе. Я так и решил, что в местном кинотеатре боевик крутят.

— Я экономил! — вдруг истошно закричал Соотечественник, вырвав голову из песка, словно репу. — Я берег государственные деньги!.. Не кричите, пожалуйста! Дайте же мне сказать! Я все объясню… Искренние побуждения… Я за казенные денежки готов отчитаться… за каждую копеечку…

Аулис и Боксер переглянулись. Стюардесса, намотавшаяся на шею Путешественнику, сделала вывод:

— Если люди смотрят кино, значит, воды у них полно.

— Странный голос, — сказал Путешественник, почесывая синими ногтями горло и как бы невзначай ощупывая блузку. — Кто это все время говорит?

— Этого тебе лучше не знать, — посоветовал Аулис.

— Ну да, — согласился Путешественник. — А не кажется ли вам, что все здесь как-то необычно?

— Кончай по пустякам отвлекаться! — строго сказал Боксер. — Веди нас в город.

— Прямо к кинотеатру! Там людей должно быть много, и торговля хорошо пойдет! — подкорректировал Интеллигент, взваливая ящик на спину. Его позвоночник от шеи до копчика сточился и отполировался до такой степени, что стал гладким, словно перила. Из-за этого ящик все время соскальзывал, и Интеллигенту приходилось как удила закусывать железную ленту, которой ящик был обит по углам. Лента была острой, в заусенцах, и она потихоньку распиливала Интеллигенту рот, делая его большим, как у лягушки.

Боксер поручил Путешественнику вести под руку слепого и невменяемого Соотечественника. С началом движения Стюардесса отвязалась от шеи Путешественника и полетела рядом, иногда опережая или отставая. Наверное, она внимательно рассматривала его со всех сторон.

— Где же я тебя видела? — размышляла она вслух, чем очень пугала Путешественника.

— Кто здесь? — восклицал он, озираясь по сторонам.

— …я сперва думал о родине, а потом о себе, — бормотал Соотечественник, наступая на негнущиеся ноги Путешественника. — А казенные деньги я собирался вернуть… все до копеечки… Я ж ради экономии материальных средств…

Боксер волочил командира. Тот едва переставлял ноги, они закручивались в кренделя, и на песке оставался длинный след, похожий на спираль ДНК. Командир где-то раздобыл две расписные деревянные ложки и пытался с их помощью отбить на голове Боксера чечетку.

— И когда ты только успеваешь нажраться? — сердился Боксер.

На первый взгляд могло показаться, что Путешественник дурит своих новых товарищей, что он понятия не имеет, где находится город и существует ли он вообще. Путешественник ходил кругами вокруг одних и тех же барханов, потом вдруг останавливался, прислушивался и резко менял направление. Аулис, следовавший за ним, обратил внимание на то, что Путешественник проявлял необыкновенное внимание к Соотечественнику, но старался это скрыть и, едва поворачивая замотанную голову, тихо спрашивал:

— Ты что ж это, братец, совсем ничего не соображаешь? А меня слышишь? Ау! И не видишь ничего? Ну-ка, ответь на вопрос: фамилия, имя, отчество, год рождения и гражданство… Молчим? Что ж, состояние тяжелое, стабильное, с удовлетворительным прогнозом…

«Наверное, он врач», — думал Аулис, глядя на то, как Путешественник ощупывает спину Соотечественника и аккуратно простукивает ему почки и печень.

— Доо ихо? — задыхался под своим ящиком Интеллигент с удилами во рту. Наверное, он интересовался, долго ли еще идти.

— Сударь, на вас можно положиться и опуститься на ваше надежное плечо? — тихонько ворковала Стюардесса, облетая Путешественника.

— Вот еще! — злился Путешественник, отмахиваясь от блузки. — Кыш, седая ворона! На мусорной свалке твое место!

— Не на кого надеяться! — вздыхала Стюардесса. — Мужики какие-то хлипкие пошли. У одних слова — что песок. Другие ответственности боятся. Третьи скупые. Четвертые грубые…

Она плюнула последней перламутровой пуговичкой, которую берегла на черный день, и заняла место в самом конце печального каравана, и там полетела бесшумно и неприметно, так что о ней надолго забыли.

— Вы слышали? — в необычном волнении спросил Аулис, вскинув руку вверх.

Где-то совсем рядом мычал теленок. Все участили шаги. Барханы распластались, песок разбежался по сторонам, и под ноги путникам легла дорога, вымощенная полированным булыжником. По обе стороны поднимались белые стены домов с фасадами, украшенными лазуритовой мозаикой. Зубчатые стены едва сдерживали натиск буйной садовой зелени. Откуда-то из темноты на дорогу выпрыгнул лев с буйной взлохмаченной гривой. Остановившись посредине, он посмотрел сверкающим золотом глаз на пешеходов, зевнул и исчез.