Шрифт:
— Эх, — говорил он борцам, — был и у меня сынок, да сразила его стрела вражеская! Умерла с тоски и жена его, оставив малютку Евфимию на мое попечение… Недолго мне и самому жить осталось! — вздыхал старик. — На кого тогда моя сиротка останется? Нашелся бы при жизни моей добрый молодец, друг ей по сердцу, — выдал бы я внучку за него… Тогда бы мне и умереть было легко!..
Внимательно слушал Василько слова старика и как-то раз, сидя с ним вдвоем, решился ему сказать:
— А что, дедушка Акинфий, какую думу про моего товарища Фоку ты держишь?
— Неча сказать… и лицом, и разумом вышел… Смирен больно… Да ты с чего меня пытать-то вздумал? — усмехнувшись, спросил он Василько.
Тот замялся.
— Товар, дедушка, у тебя водится, так я купца тебе нашел!
Старик пытливо взглянул на собеседника.
— Ишь ты, парень, какой разговор завел… Такое дело круг пальца не обведешь… Подумать нужно!..
— Да что тут думать, дедушка! Сам, поди, видишь! — и Василько указал на оживленно беседующих молодых людей.
Старик ничего не ответил. Истово перекрестившись на образ Спаса, он подошел к внучке.
— Люб тебе Фока аль нет? — обратился Акинфий к ней.
И, взглянув на залившееся ярким румянцем лицо девушки, благословил обоих.
XXXIV
Свадьба была назначена после Петровок. Молодой князь обещал сам благословить любимого дружинника.
Новгородцы косились на пришлого к ним молодого человека, берущего в городе одну из самых богатых и красивых невест. Открыто выражать свое неудовольствие новгородская молодежь не решалась, но парни, сходясь вместе, обиженно говорили:
— Залетела ворона в широкие хоромы! Пусти только суздальца к столу, он весь дом отберет! — сказал Аким, тоже богатый торговый гость, не раз сватавшийся к Евфимии и получавший отказ.
— Много их понаехало сюда с молодым князем…
— Вчерашнего дня ищут, а он ушел…
— Тоже богачи! У каждого, поди, именье: «Не почто гонца, где рукой подать до конца!» — шутил Харлампий Краюга, нигде не упускавший случая посмеяться над чужими.
Но все пересуды и насмешки не привели ни к чему. Миновал пост, день свадьбы был назначен. Фока вспомнил о матери и невольно прослезился, думая, что ее уже нет в живых.
— Порадовалась бы родная! Да и сестренка тоже…
— Не помню я своей родимой! — сказала Евфимия. — За родную почитать бы стала твою матушку…
— Жаль, что князь Андрей не отпустил меня с изографом и Максимом в Киев! — проговорил Василько. — Уж сыскал бы я твою сестру, Фока!
В доме старого гостя шли приготовления к свадьбе. Девушки, собираясь по вечерам, пели подблюдные песни, водили хороводы, славили жениха и невесту. Старый дом ожил. В нем не смолкали молодые голоса, звучал веселый смех. Акинфий точно помолодел. Радостно было на душе старика: его внучка нашла свое счастье. Дед вытащил из подземной кладовушки ларцы и сундучки. С давних пор хранил в них старый и камни самоцветные, и зерно бурмицкое. Все это дарил он своей любимой внучке.
— А свадьбу отпируем, как никому еще у нас не доводилось. Пусть помнят старого Акинфия!..
Наконец наступил день свадьбы.
Еще рано утром сошлись поезжане в дом старого торгового гостя. Свадебный поезд отправился в церковь Спаса к обедне, после окончания которой состоялось венчание. На нем присутствовал молодой князь, бояре и дружинники. Свадебный пир продолжался целый день.
Когда молодые сидели за столом, в горнице вдруг появился неожиданный гость.
— А, Михей, добро пожаловать! — приветливо встретил Акинфий старого нищего.
— Это добрый признак! — заговорили между собою новгородцы, — что старый Михей пришел на свадьбу! Не к каждому он придет…
— Садись, Михей, против молодых! — усаживал Акинфий на почетное место странного гостя.
Михей поместился на лавке против молодых.
— Ишь, точно два голубя сидят! — указал он на молодых. — Долгое и крепкое счастье у них будет! — уверенно продолжал он.
Присутствующие внимательно прислушивались к его словам.
На столе, по древнему обычаю, было наставлено много питий и яств.
— А ну-ка, угости, молодушка! — обратился к молодой нищий.
Евфимия налила чару меду и, обойдя вокруг стола, с поклоном подала Михею.
— Пей, Михеюшка! — проговорила она. Старик медленно осушил кубок.
— Будьте здравы, ты, Фока, и ты, Евфимия, на долгие годы. Радости-то, радости-то сколько я у вас вижу… Жену себе нашел, скоро и мать найдешь, с сестрой свидишься!
Печально посмотрел на говорившего Фока.