Тем временем Автандил, не желая оставаться в долгу, сбегал к себе в избу и притащил кавказский кинжал с широким клинком.

— Генацвале, щас покажу тебе, как джигит правильно кинжал в зубах держать должен, да! Русские писатели и поэты почему-то были уверены, что это легко и просто — схватил клыками и пополз по берегу казаков резать! Глупые, ну! Хочешь узнать?

— Конечно! — воодушевился Мишка, подходя ближе.

— Надо быть очень, очень глупым человеком, чтобы пихать в зубы обнаженный клинок, тебе так не кажется?

— Ну… Стремно, если честно, пасть распластает на кочке.

— Правильные слова говоришь, дорогой! Хитрость в том, что кинжал надо оставить в ножнах, а вот ножны зажать в зубах, только так и носили, когда подползали… Писатели-то не знали! Услышали — и написали глупое! Открой рот, уважаемый!

Гоблин послушно разинул пасть…

Тьфу ты! Точно, как дети.

Из всех Полуденных мой островок — самый лучший. Чуть ли не наградной.

Остров Лунева — это полтора гектара скальной Прелести в белой пене прибоя. Я чуть не прослезился, когда увидел его с борта «Клевера», так соскучился. Необыкновенно красивый! В миниатюрной бухточке есть пляжик серпом, с него наверх идет тропка, несложная. Деревьев нет, есть пара клочков колючего кустарника и очень много птичьих гнезд. На плоской вершине скалы блестят под солнцем разноцветные мраморные прожилки… Приятным бонусом острову дадено несколько каменных ванн с теплой пресной водой, куда не долетают океанские брызги, можно залечь голышом и всласть помедитировать. Надо как-нибудь поставить там фактурную каменную хибару три на три метра. Просто так, для виду. Дворец Лунева — звучит!

Шесть осколков суши посреди океана воспринимаются как настоящее чудо.

Гоблин тоже не в обиде, за ним закреплено целых три островка: Северный Клык, Средний и Южный — Клыки Гоблина.

Это реально круто, потому что это география. И я к ней причастен.

У вас вот есть остров своего имени? Нет.

Что? Ты богат и два года назад купил себе один крошечный островок в Кикладах? Это вы девочкам впаривайте, это не круто, это тупо дорого, и только. Географией тут и не пахнет, здесь вонюче пахнет тугим кошельком наворованных денег, на том свете это посчитается именно в таком столбике, учти, богатей… А вот так, чтобы в честь тебя назвали что-нибудь географическое, по-честному? Что? Ах, вы еще и звезду у астрономов купили под блатным номером Р15АП345300133-Т80-96? Так та звезда давно сдохла! Она была в доле с разводящими тебя астрономами, дурачок! Остался лишь призрачный свет, в три жалких фотона долетевший до мощной оптики.

Мой же остров, самый северный в группе, стоит тут сам по себе посреди пучины, как… у молодого архипелага, никакой призрачности, все натурально. И — да, на Платформе острова не продаются, они завоевываются. Добываются. Открываются. Только так, все честно.

Красивые они, Полуденные острова.

За самым большим — островом Джоны — к югу тянется «гоблинская стоматология»: скала приличных размеров, а за ней — две мрачные гранитные глыбы поменьше, торчащие из воды. Западная часть Джоны неприветлива. Берега обрывистые, мрачные, зелень какая-то ядовитая… Дальше берега меняются: чем ближе к середине огромной бухты, тем шикарней вид. В этой большой и очень уютной заводи по-настоящему штормит редко, потому пляж девственно чист. Да и людей тут мало, некому оставлять следы на песке. Практически нет тут людей, одни хозяева.

Море же вокруг Полуденных всегда зачетное — тропическое, лазурно-прозрачное даже после шторма, как в Мексиканском заливе. Глаз радуется, вспоминая вечно мутный залив Амазонский. Только вот мне до сих пор от вида водной глади становится не по себе: тяжко далось последнее плавание, мотало судно крепко, измучались. Расслабились в спокойных водах колонии. Моя благоверная до сих пор пластом лежит. Лучше всех бешеную качку перенес Юрка Вотяков, но и он устал, дрыхнет. Пришли поздно вечером, всю ночь болтали, успокоиться не могли, сейчас всем прилетела отдача. Есть вообще никому не хочется — не завтрак был, а насмешка над хозяевами.

Полуденные острова — хорошее место, чтобы жить и умереть. Не всем, конечно, а лишь тем, кому оторванная от остальной суши романтическая природа архипелага никогда не покажется скупой и скучной. Японцы меня поймут.

Слева еле слышно журчат чистые струи — одинокая огромная скала собирает дожди и конденсат, потоки летят вниз к распадку, в озеро, переливающееся ручейком в сторону середины бухты.

Закончили про ножики? Ну и слава богу.

Тишина-то какая вокруг… Почти пусто. Слева по берегу стоит «Клевер», пришвартованный к свежевыстроенному причалу. Справа возле группы деревьев — белое пятно некогда воткнутой Гоблином таблички с надписью «Территория России. Патрулируется морским спецназом». Молодцы, сохранили как памятник и даже подновили надпись. Чем не Родина? Часть Родины…

Погода звенит! Искупаться, что ли?

— Автандил, я не понял, ты этого морфа валишь регулярно, что ли? Если вы за кокосами туда ездите… — заинтересованно спросил Гоблин, разглядывая через пролив полосу высоких пальм.

— Миша, дорогой! Мне их что, есть, что ли? — вопросом на вопрос ответил глава общины. — Грузины не едят кошек.

Хозяином Полуденных стал Автандил Узарашвили — средних лет этнический грузин, здоровячок с толстыми волосатыми руками, тугим пузиком и короткостриженой бородой. Серега Демченко когда-то обозвал его Себастьяном Перейрой, в честь литературного образа знаменитого торговца «черным деревом», прозвище прижилось. Ходит грузинский Перейра без кепки, в нормальной курортной панамке и обязательной черной майке-борцовке с логотипом «BOSS».

Как мы предполагали, так и вышло: только в тихой, спокойной Балаклаве начал болтаться разный мигрирующий народ, а уютная гавань превратилась в постоянный транзитный отстойник для судов разных типов, — Автандил тут же заволновался и вскоре сам напросился на еще более дальние выселки. С ним поехали младший брат с женой, так и живут тут двумя родственными семьями: два мужика, две женщины и трое детей. Клан.

— И патроны жалко! У меня здесь оружейного магазина нет. У меня тут…

— Что придумал, генацвале? — Гоб нетерпеливо ткнул его указательным в тугое пузо.