Умеют бабы мужика захомутать. Это у них не отнимешь. Иногда диву даешься, глядя на какую-нибудь семейную пару: как мог этот богатырь, красавец, косая сажень в плечах, позариться на хилое, бледное существо, ростом от горшка два вершка (ну вылитая бабка-ёжка!), ведь у нее не ноги, а тычинки, а вместо грудей — два прыщика? Если это правда, что браки заключаются на небесах, то, похоже, у Господа нашего с юмором все в порядке.

Отвязавшись от Милки — это было совсем не легко, — я бодро зашагал в сторону своего дома. В душе пели соловьи, в голове бродил, спотыкаясь, хмель, а перед глазами стоял образ Марии. Мне вдруг захотелось немедленно увидеть ее, и я подавил это желание только большим усилием воли. Не хватало еще предстать перед ее глазами пьяным, а оттого нахальным и болтливым, как попугай; по пьянке меня несет, и я треплюсь, словно записной оратор.

«Мерседес», который вдруг резко затормозил рядом со мной, мигом вернул меня в мир жестоких реалий. Я резко отшатнулся и принял боевую стойку, потому что из машины, как чертики из шкатулки, выскочили два здоровенных парня. Опять похищение?! Ну уж хрен вам с большим болтом!

Я уже приготовился дать деру, чтобы затеряться среди прохожих, но тут парни открыли дверцу мерса, и из глубины салона раздался знакомый голос:

— Что-то ты стал чересчур дерганым, Алекс. Садись в машину, нужно потолковать.

У меня отлегло от сердца. Это был Максик. Впрочем, так его уже давно никто не звал, только школьные друзья. Теперь его кликали по имени-отчеству — Максим Александрович, — а в определенных кругах звали Ронт. Несмотря на молодость, он был «смотрящим» городской братвы. Максик еще в школе связался с деловыми, и его не посадили только из-за папаши, который занимал пост районного прокурора.

Но все в жизни преходяще: папашу кинули с должности — уж не знаю, за какие грехи, — мать спилась и попала в психушку, а Максик примкнул к банде, где вскоре стал одним из лидеров. Потом его все-таки отправили на нары, но в зоне он завоевал доверие какого-то пахана и по возвращении из мест заключения стал в воровском мире большой шишкой. Видимо, потому, что был резок, жесток, обладал недюжинной силой и качествами вожака.

— Привет, Максик, — сказал я развязно, оказавшись на заднем сиденье мерса.

— Здорово, Алекс… — Похоже, мой школьный товарищ совсем не обиделся, что я так его назвал.

Мы пожали друг другу руки и закурили. Это был наш ритуал — как бы игра в индейцев племени сиу, которые во время серьезных переговоров курили «трубку мира».

— Как поживаешь? — спросил Максик.

Дежурная фраза. На которую я и ответил соответствующим образом:

— Нормально. Живу не тужу. А ты как?

— Кручусь. Весь в делах и заботах.

— Ну да, ну да… Как семья?

Я знал, что Максик женился года два назад на хорошей, не разбалованной девчонке. Она была на пять лет моложе нас и училась в той же школе, что и мы.

— Сын недавно родился. Такой классный бутуз…

— Что ты говоришь?! Поздравляю. А я вот никак не сподоблюсь завести себе вторую половину.

— Почему? Тебя вроде девки любили.

— Когда это было… Старею.

— Да брось ты… Наверное, перебираешь с харчами?

— Есть маленько…

Мы перебрасывались ничего не значащими фразами, словно мячиком для пинг-понга, а в моей душе наступил ледниковый период. Максик не стал бы тратить время, чтобы расспросить меня о моем житье-бытье. Похоже, он принес мне какую-то очень неприятную новость. Наконец я не выдержал:

— Ладно, завязали базар-вокзал. Колись, что там у тебя.

— Плохие вести, Алекс. Тебя приговорили.

— Кто?

— Не знаю. Но слух пошел. И это мне очень не нравится.

— С какой стати тебя начали волновать мои проблемы?

— Все очень просто, Алекс. Какая-то сука пытается меня подвинуть. Я потянул за свои ментовские концы, но оказалось, что у этого козла связи гораздо круче. Это плохо, Алекс, очень плохо. Нам в городе не нужны разборки, как в девяностые годы. Все работают на своих местах, везде тихо и спокойно. Молодежь пытается рэкетом заниматься, но мы это дело пресекаем на корню. В общем, народ колотит свои бабки и всем доволен. Но теперь чувствую, что драка назревает. И, если честно, я боюсь, что меня и моих парней могут кинуть. Притом по-крупному.

— А я-то здесь при чем?

— Я подозреваю, что тот фраер, который хочет тебя завалить, и тот, кто путается у меня под ногами, одно и то же лицо.

— Почему так думаешь?

— Потому что без моего ведома подобные акции в городе не могут происходить, — жестко отчеканил Максик. — И не должны. Иначе я потеряю лицо, если тебе что-то говорит это понятие.

— Ясно. Можешь не объяснять.

— Мне интересно другое: кто на тебя наехал? И почему?

— Хочешь таким образом выйти на след клиента?