Другие древнейшие русла сильно смыты, развеяны. Или вовсе стерты. Путешествуя по земле, не всегда и отличишь их от окрестных такыров и песков.

Но стоит подняться над пустыней в самолете или вертолете — и очертания протоков постепенно проступают, как на фотографии, опущенной в проявитель.

Иногда ученые восстанавливают древнейшие пути рек минералогическими анализами. Состав песков на месте этих русел совпадает с составом современных отложений Аму и Сыр-Дарьи.

Сотрудники экспедиции помнят тенистые улочки Старого Турт-Куля, где им часто приходилось останавливаться. Вымощенные кирпичом тротуары, людный базар, уютная гостиница с роскошной «домащней» баней… Теперь на месте Старого Турт- Куля беснуется Аму-Дарья. Городок пришлось перенести, выстроить заново в сорока километрах от прежнего места.

Великий ученый средневековья хорезмиец Бируни, с которым мы уже встречались в последний раз в Куня-Ургенче, в «Академии Мамуна», рассказывает, как в X веке в раннесредневековой столице Хорезма в городе Кят 1* Аму-Дарья смыла грозный замок царя Африга, простоявший 600 лет.

Берега Аму меняются не по дням, а по часам.

Приходят машины к переправе… На берегу маленький импровизированный «порт». Людно, шумно. Грузят баржи. Переругиваясь, суетятся около складов, пахнущих рогожей, бензином, фруктами… Штабеля досок, бочки, тюки, корзины, ящики. Ишак жмется к колесу арбы, которое в два раза выше его. Величественно шествует верблюд, завьюченный новенькими велосипедами. Грузовые и легковые машины послушно выстраиваются в очередь. Чайханщик «сообразил» чайхану и рыбожарку под походным шатром… Вокруг котла, как белые голубки, воркуют чайники. Попивая чай, слушаю разговоры, пока бедняга буксир на середине розово-рыжей реки сражается с водоворотами, тянет баржу.

Через неделю свежие еще колеи приведут к обрыву… Пусто на берегу. И весь берег обкусанный. В заводи торчит одинокая свая — вчерашний причал. На отмели, предупреждая об опасности, покачивается бакен. Переправа отступила вверх или вниз по течению. Но надолго ли?

В нашем экспедиционном лагере появились новые люди — маленький отряд Александры Семеновны Кесь — сотрудника Института географии Академии Наук.

В палатке начальника экспедиции совещание «штаба фронта» — детальное уточнение маршрута. Высчитываются километры, дни, крестиками обозначаются на картах колодцы. Выверяются списки сотрудников, рабочих — участников маршрута, высчитывается вес багажа. Ничего нельзя забыть — машины пойдут без дорог. Ничего нельзя взять лишнего — тоже потому, что машины пойдут без дорог…

Нелегка жизнь маршрутников, но все с нетерпением ждут, когда, наконец, машины будут задраены фанерой, а из палатки выйдет Сергей Павлович Толстов и скомандует: «По коням, товарищи!»

…Меня подбрасывает, как крышку на клокочущем чайнике.

Белые клубы солончаковой пыли окутывают кузов, мотор глухо булькает, закипая от перегрева. Я спасаюсь наверху, на брезентовом тенте от тесноты кузова, от баулов, сползающих на ноги, от запаха бензина, а более всего — от мух и слепней, которые сопровождают экспедиционные машины в пустыне так же неотвязно, как и верблюдов.

Пустыня цветет второй раз — по-осеннему лихорадочно и ошеломляюще ярко. Лазоревые, багровые, малиновые, лиловато- бордовые кустики солянок пламенеют на пепельных солончаках. Там, где равнина гуще заросла кустарником, земля словно подернута лиловым облачком с золотисто-рыжей каемкой… Но беркуты кружат над пустыней не для того, чтобы украшать осенний пейзаж.

Чаще всего нам приходится пробираться через сусличьи города, по ступицы зарываясь в '.их многокомнатные квартиры. На каком-нибудь бугорке обязательно поджидает нас дежурный суслик, как дворник в белом переднике на брюшке, важный и усатый. Он строго посматривает по сторонам и вдруг, рассыпав по всей пустыне отчаянную свистящую трель, ныряет под землю…

Мы «идем» по Сарыкамышской впадине.

1* На месте древнего города Кят, где родился Бируни, — современный поселок, носящий имя великого ученого.

— Итак, хмы погрузились уже метров на восемь-десять.

— А где же акваланги? Скафандры?

Белесое низкое небо. Акваланги не помешали бы — так хочется вдохнуть хоть глоток свежего воздуха в этой залитой вязким зноем котловине.

Бренча лопатами, рабочие уходят на шурфовку. С ними Александра Семеновна Кесь. Статная, высокая, с целой пагодой черных волос на голове, с чуть-чуть насмешливым спокойным лицом, какие бывают у наблюдательных умных людей, слишком умных, чтобы как-нибудь это выражать… Александра Семеновна всегда подтянута, выдержанна, по-мужски деловита, но элегантна даже в условиях пустыни. Ее внешности очень соответствуют и неизменные профессиональные атрибуты — планшет с аэрофотокартой, компас.

Шурф готов. Александра Семеновна, как волшебница на сцене, «проваливается сквозь землю». Только верх белой кавказской шапки шевелится над свежевырытым окопчиком.

Географ читает слои. Но как странно они чередуются! Слой илистых отложений, принесенных потоком реки, сменяется слоем озерных осадков. А что означает эта узкая серо-желтая полоска песка? Огромное озеро мелело, заболачивалось, покрывалось коркой солончака. Ветер приносил из пустынь песок.

А дальше опять полоска илистых отложений реки. Так происходило несколько раз. Вот почему под нашими ногами все время похрустывают мелкие солоноводные и речные ракушки, вот почему по краям котловины тянутся гряды гравия, намытого волной, а берега нашего озера — серебристые радужные обрывы вблизи оказываются слоистым трухлявым известняком, подцвеченным то розоватыми, то шоколадно-рыжими, то бирюзовыми примесями.