Теперь же Пал Тиныч сам мог стать частью истории, а не смотреть на неё через окно в Европу…

В голливудских фильмах (на диете из которых вынужденно сидит каждый киноман) вся массовка — читай, вся страна! — довольно часто и всегда взволнованно поднимается на защиту одного человека, попранных прав или ценного общественного завоевания. В кадре звучит подсказывающая музыка — героическая, усиливающаяся с каждым тактом, — и на стороне героя, угнетённого и одинокого в начале фильма, к финалу оказывается целая толпа. Пал Тиныч готов был стать первым из тех, кто поднимется со своего места — и бросит вызов порочной системе.

Он так переволновался, что не мог уснуть до трёх ночи и стащил у Риты таблетку снотворного. Но спал всё равно плохо и во сне видел, как борется с пластмассовыми солдатами — все они были трёхметрового роста и побеждали.

Каникулы в этом году начались неожиданно быстро — как весна в классическом русском романе. Пал Тиныч отработал обязательный месяц — целый июнь писал программы, занимался с двоечниками, всё как всегда. Но вечерами он теперь сочинял собственную программу — дерзкую и, даже на его собственный взгляд, бессистемную. Учитель вспоминал всё, что должны знать образованные люди, — музыка, философия, астрономия, поэзия, все музы лежали в его программе обнявшись, как тела в братской могиле. Конечно, ему не хватало личных знаний — июль он провёл в библиотеке, закрывая пробелы, а вечерами догонялся в Интернете. Диана удивилась вспыхнувшему интересу к истории музыки, но она всё ещё надеялась на их общее будущее и потому терпеливо рассказывала про Гайдна и Бетховена — даже про Букстехуде. В августе программа была уже почти готова, а сам Пал Тиныч — готов к началу битвы. Он совсем потерял и так-то еле живой интерес к своей внешности, отпустил неряшливую бороду, и маленькая девочка в маршрутке, внимательно разглядев её, громко сказала маме:

— У дяди борода, как у тебя — пися!

Тем вечером историк побрился, и на лице его убыло безумия.

Второго сентября после второго урока Пал Тиныча пригласили в кабинет к директору. Юлия Викторовна была на редкость приветлива, рассыпалась в своём бюрократическом красноречии мельчайшим бисером.

Вы настоящий профессионал, Пал Тиныч, дети у вас организованные и ответственные, даже Макаров проявляет тенденцию к улучшению.

Подобный зачин обещал запятую и последующее «но», и Юлия Викторовна не подвела.

Вы ценный сотрудник, но всё ещё не завели себе страничку на сайте лицея. Очень прошу вас найти время и помочь нам реализовать этот проект в жизнь .

Прежний Пал Тиныч скромно кивнул бы и пошёл за помощью к учительнице информатики — Оксане Павловне, которая просила звать её просто Окса (имя, с точки зрения историка, больше подходившее реке, а не женщине). Новый Пал Тиныч, находившийся в эпицентре заговора, усмехнулся. Что это, как не ещё одна часть хитроумного плана — все мы должны быть на виду: учителя, родители, дети. За нами давно не надо шпионить, не надо тратить денег на агентскую сеть и вербовку — мы успешно следим за другими и охотно доносим сами на себя. Например, Диана как одержимая ежедневно отчитывалась в своих аккаунтах — что ела, где была, с кем встречалась. Публикации сопровождались фотографиями и ссылками, а потом Диана бдительно отслеживала — кому понравилось, сколько человек оставили комментарии, кому понравились комментарии и так далее… Вася МакАров называл таких, как Диана, «тэпэшками», но когда Пал Тиныч попросил его расшифровать это понятие, совсем не по-Васиному стушевался. Совсем, значит, неприличное слово.

У историка же по сей день не было своей странички — он даже адрес электронный завёл только после того, как Юлия Викторовна пригрозила ему штрафом:

— Как родители должны с вами связываться, Пал Тиныч?

Тогда он завёл адрес и действительно получал иногда письма с вопросами «Что задано по истории?» и, самое ужасное, с поздравительными виршами от учительницы литературы. Вирши были длинные, хромые, лишние слоги торчали из строк, как невыполотые сорняки на грядке, — а литераторша была обидчива и на другой день обязательно спрашивала, получил ли Пал Тиныч стихотворную открытку ко Дню защитника Отечества ? И как ему?

Второго сентября Пал Тиныч пошёл после уроков не в буфет, где обедала Окса и её приятельницы — литераторша, химичка, англичанка, — а в школьный двор. Он знал, что справа в кустах, за гаражами, подальше от всевидящего ока водителей, терпеливо высматривающих каждый «своего» пассажира, курят Миша Карпов и его гончие псы. МакАров их обычно чурался, но в этот день тоже оказался рядом — как раз пытался прикурить.

— У меня к вам разговор, друзья, — сказал историк.

— А за сиги ругать не будете? — удивился Карпов.

— Буду, — обещал Пал Тиныч, — но в другой раз.

Миша достал из кармана коробочку «Тик-така», потряс ею над каждой ладонью, после чего Пал Тиныч, как крысолов, вывел детей из кустов.

— Иван, жди меня, — велел Карпов водителю, сидевшему за рулём очень новой и очень красивой машины — марка её была Тинычу неведома. Его автомобильное развитие, а главное, интерес к подобным вещам остановились где-то на стадии «жигулей», в раннем детстве.

Пятидесятилетний на вид Иван послушно кивнул. Он был маленький и краснолицый — голова над рулём, как на блюде.

— Вы куда это? — возмутилась Даша Бывшева. Она и Крюковы как раз завершили обед — на траве, под ногами у них валялась гора конфетных обёрток и три баночки из-под колы.

— Если уберёте за собой это свинство, можете пойти с нами, — сказал историк, не оборачиваясь.

Сзади сначала зашуршало, потом затопало — гарпии неслись следом, заинтригованные.

Класс ещё не успел разъехаться, Пал Тиныч собрал почти всех в своём кабинете и спросил:

— Кто из вас знает, кем был Макбет?