Лечу из Японии домой, на Родину. Возвращаюсь после длительных гастролей усталый, похудевший, измотанный концертами и магазинами. Но безумно счастливый. Удивительное состояние души, сколько приятных чувств, сколько радостных положительных эмоций в тот момент, когда самолет отрывается от земли японской, весело машет крыльями, прощаясь, стремительно взлетает и начинает набирать скорость, как сумасшедший, вырвавшийся из психбольницы на свободу! «На свободу с чистой совестью!» Оставляет где-то там, внизу, маленьких японцев, крохотных японских болонок, сакуру, харакири, суши, сумистов, цунами — бог с ними. «Самовара!» — что в переводе с японского на родной: «До свидания, до новых встреч, полюбившаяся Страна восходящего солнца!»

«Да-а-а, хорошо-то как, Господи», — думаю я про себя. Милые русские девушки— стюардессы — приветливо мне улыбаются, просят автограф, одному из первых подают стаканчик прохладной водицы. Хо-рошо-о-о! Пузырики газировки весело подпрыгивают, влетают без разрешения в одну ноздрю и возвращаются. Хоро-шо-о!!!

Куда только не заносила меня нелегкая судьба артиста. И в Италию, и в Швецию, и в Данию, и в Испанию, и в Норвегию, и в Индию... Сижу считаю: оказывается, я гастролировал в 62 странах, ого-го... Выходит, я обманывал французов и француженок, египтян и египтяночек, испанцев и испаночек, кенгуру, кенгурийцев-австралийцев и африканских обезьянок!

Но, скажу честно, положа руку... хоть куда, ну, хотя бы на мое рыдающее сейчас от счастья факирское сердце: нет ничего приятнее, чем обманывать своих соотечественников и обворожительных соотечественниц. Только я об этом, прослезившись, подумал, как тут же появилась милейшая молодая женщина и, нежно коснувшись моего плеча своими длинными, как у пианистки, пальцами, произнесла:

— Дорогой Амаяк! Извините, что потревожила, можно с вами сфотографироваться?

— Конечно, — улыбаясь, отвечаю я.

— А с сыном?

— Да пожалуйста!

— И с мужем?

— Давайте и мужа тоже.

Вся семья в сборе. Сфотографировались. Затем весь самолет, все пассажиры наперебой закричали: «Ой, можно и я-я-я... и с моим сыном... и с моей дочерью». В общем, всех обслужил, всем угодил. Только присел, другая мама просит: «А фокус? Фокус покажите! Ребенку моему — он вас обожает». Ладно, думаю, не отстанут... Обращаюсь к маме:

— Дайте-ка мне ваше колечко.

Та, недолго думая, снимает колечко с пальца. А колечко, прямо скажем, не дешевое— карата два, сапфиров, рубинов не счесть.

— Вот, — говорю, — это то, что доктор прописал.

Достаю из кармана платок, показываю его всем собравшимся у моего столика индивидуального пользования. Собираю четыре уголка в правой руке и быстро опускаю в него шикарное ювелирное изделие, то есть кольцо. Колечко успешно попадает на дно платка. Закручиваю кончики платка. Кладу платок в таком виде на столик и свободной левой рукой, поскольку я левша, хватаю пустую стеклянную бутылку и начинаю бить по платку. По той его части, где явно находится «несчастное» колечко.

Зрители ахнули! Мамаша переменилась в лице. На ее румяных щечках появились зелено-коричневые пятна величиною с перепелиное яичко. Маму зашатало, и она рухнула в кресло. Надо сказать, вся семейка была явно недовольна тем, что происходило на их глазах. Муж дамочки, крепко сжав зубы, недружелюбно процедил:

— А за колечко — ответишь!

Ну; думаю, все, пора финалить, а то еще заставят эти милые новые русские выйти меня из самолета раньше времени и без парашюта. Летать-то я летаю — все больше на ковре-самолете, но плаваю конечно же лучше. До земли далеко, а до воды совсем рукой не подать.

Разгромив, раздробив и размельчив на очень мелкие кусочки содержимое платка, я поднял его, неистово потряс нм перед глазами насмерть перепугавшейся дамы. Затем очень быстро опустил руку в платок, достал целенькое и невредимое колечко и вернул его даме. Она недовольно взяла кольцо и отправилась на свое место вместе с потрясенным мужем.

Пассажиры зааплодировали, но больше всех был доволен их маленький мальчуган. Он громко бил в ладошки и кричал:

— Еще! Еще, Рахат Лукумович!!!

Ну и что было потом?

А ничего. Народ, улыбаясь, разошелся потихоньку по своим креслам. И уже никто больше меня не просил показать фокус. Самолет летел по заданному маршруту в Москву.

Ну, и о секрете этого «коварного» фокуса.

Его любил демонстрировать мой друг граф Калиостро. Он меня ему и научил. Джузеппе заворачивал в платок дорогостоящее кольцо какой-нибудь знатной дамы, якобы разбивал его, подменивал на фальшивое и возвращал. Натуральное? Да нет, фальшивое возвращал.