— Хорошо, что зашел. Может чаю? — предложила она.

В комнате повисло неловкое молчание. Девушки переглянулись, и молчание превратилось в какую-то звенящую напряженность. Виктор подумал, что в гости ему идти, наверное, не стоило.

— Только у нас кроме чая угостить нечем, — отчаянно покраснев, добавила Нина.

— Вот я олух, — Виктор хлопнул себя по лбу и принялся развязывать вещевой мешок, — я тут прикупил… по случаю.

Напряженность в комнате моментально испарилась, а уж когда он достал кулечек с конфетами, даже превратилась в энтузиазм. Их радость при виде конфет или той же банки тушенки показывала, что жизнь в тылу явно не сахар.

— Может, ты все же снимешь свою… куртку? — Нина неловко улыбнулась.

Когда он стянул свой комбинезон, в комнате снова повисла тишина, только на этот раз восторженная. Виктор успел перехватить завистливый взгляд Вики на Нину. В глазах этой девушки золотой блеск наград уже затмил ожоги.

— Ого, — сказала она, — а расскажите, за что вас наградили?

— Летал, стрелял, — махнул он рукой, но увидев у них в глазах огонек разочарования, принялся рассказывать. Девушки чистили картошку, а он разливался соловьем, вспоминая о проведенных боях, о сбитых немцах, безбожно привирая и рассказывая только веселые или позитивные моменты. Выступление его умело оглушительный успех, они не сводили с него восхищенных взглядов, первоначальный ледок настороженности и недоверия растаял.

— А ты на фронт больше не полетишь? — спросила Нина.

— Ну почему-же, скорее всего полечу и довольно скоро. Я тут… как бы это объяснить… возвращаю летные навыки. После долгого перерыва в полетах необходимо восстановление, наработка моторики. А поскольку я уже почти в форме, то значит скоро обратно, — он им подмигнул.

— А невеста у вас есть? — спросила вдруг Вика. Нина на нее покосилась, но ничего не сказала.

— Невеста, — Виктор машинально потер щеку, настроение подпортилось. — Раньше я думал, что у меня есть невеста. Только потом потерялась куда-то, а когда я ее уже через полгода увидел, с женихом… вернее, это она меня увидела… вот таким вот, как сейчас, то заплакала и убежала. Поэтому, я не могу сказать, что у меня есть невеста.

Значит, она вас не любила! — безапелляционно заявила Вика. Нина посмотрела на нее неприязненно, но ответа Виктора ждала с любопытством.

— Не знаю, не хочу ее судить. Сложно все получилось. Возможно, для нее это я пропал… в общем, непонятно все, не хочу я об этом говорить.

Вика пошла жарить картошку и они остались в комнате вдвоем. Нина сразу засмущалась, сложила в руки на коленях, словно отделилась.

— А куда Тома подевалась? — чтобы хоть как-то поддержать беседу спросил Виктор.

— Она в госпитале, меня подменяет, — коротко ответила она. Ее былая веселость и общительность, проявленная ранее в поезде, куда-то подевалась. Пауза в разговоре затягивалась.

— Наверное, я зря пришел, — вздохнул Виктор.

— Нет, нет, — вскинулась Нина, — не зря. Просто я подумала… мы не сможем часто видеться. У меня работа в госпитале и в институте лекции еще, я просто не смогу. Я тут-то ночую раз в неделю, больше на работе все… Тебе, наверное, не нужна такая…

Виктор увидел, как ее лицо заливает бледность, а широко открытые глаза смотрят куда-то сквозь него, в пустоту. „Отмазывается, — подумал он, — не хочет. Вот блин, ну почему мне так не везет?“ Настроение испортилось окончательно.

— Разумеется, не сможем, — ответил он. — Я в Саратов можно сказать случайно попал. Может, еще буду приезжать, а может, и нет. Когда на фронт пошлют, то уж точно не увидимся. А какая мне нужна девушка, то это только мне решать. — Виктор немного помолчал, и добавил: — ты если не хочешь, то так и скажи. Я уйду без всяких обид. Мне обижаться не на что.

Нина молчала. Виктор подумал, что в летное общежитие лучше идти сейчас, пока окончательно не стемнело. Он тяжело поднялся с жалко заскрипевшего стула, нога привычно заныла.

— Нет, не уходи, — Нина схватила его за руку, — пожалуйста.

Пальцы у нее оказались горячие, обида моментально пропала, желание уходить тоже.

— Я просто… не знаю… останься, — глаза у нее были испуганные.

„Да ей меня просто жалко, — вдруг пришло ему в голову, — из жалости привечает, поэтому и оставила“. Мысль эта была неприятна, но поразмыслив, он смирился. Из жалости, не из жалости — какая разница. Война идет, надо жить сегодня и сейчас, потому что завтра может и не быть. Он накрыл ее ладонь своей, чуть сжал. Нина слабо улыбнулась.

— Тебя до которого часа отпустили? — спросила она.

Он неопределенно пожал плечами: — завтра в семь улетаю, так что на сегодня я птица вольная.

Картошка поспела аккурат к приходу Томы. Письменный стол освободили от учебников и чуть подвинули из угла, чтобы всем хватило места. Главное украшением его служила большая сковорода жареной картошки и бутерброды из перемешанной с луком, измельченной тушенки. Когда уже хотели садиться девушки пошептались, и Вика поставила на стол маленькую бутылочку.