Мистер Брустер отрывисто извинился, а затем, узнав свою жертву, словно бы пожалел о своих извинениях.

— А, это вы! Почему вы не смотрите, куда идете? — спросил он грозно, уже столько натерпевшись от своего зятя.

— Жутко сожалею, — дружески сказал Арчи. — Никак не думал, что вы отобьете чечетку спиной вперед мимо пятерки лунок.

— Не смей жучить Арчи, — строго сказала Люсиль, ухватив отца за прядь волос на затылке и дергая ее в наказание. — Ведь он ангел, и я его люблю, и ты должен тоже научиться его любить.

— Предлагаю уроки за умеренную плату, — прожурчал Арчи.

Мистер Брустер смерил своего юного свойственника хмурым взглядом.

– Что случилось, милый папочка? — спросила Люсиль. — Ты как будто расстроен.

— Я расстроен! — свирепо фыркнул мистер Брустер. — У некоторых людей хватает наглости… — Он грозно нахмурился на безобидного молодого человека в легком пальто, который едва успел войти в дверь, и молодой человек, хотя его совесть была чище стеклышка, а мистер Брустер был ему абсолютно не знаком, остановился как вкопанный, покраснел и вышел вон — пообедать где-нибудь еще. — У некоторых людей наглости побольше, чем у армейского мула!

— Но что, что случилось?

— Эти чертовы Макколлы сняли номер!

– Не может быть!

— Что-то не усекаю, — сказал Арчи, втираясь в разговор. — Выше моего понимания и все прочее! Что еще за Макколлы?

— Люди, очень неприятные папе, — сказала Люсиль. — И они остановились именно в его отеле. Но, милый папочка, не надо принимать так близко к сердцу. Это ведь, по сути, комплимент. Они явились сюда, потому что знают — в Нью-Йорке нет отеля лучше.

— Абсолютно, — сказал Арчи. — Все удобства для человека и скота его. Все причиндалы домашнего уюта! Взгляните на светлую сторону, старый стручок. Ни малейших причин огорчаться. Выше нос, старый товарищ!

— Не называйте меня старым товарищем!

— Э, а? О! Ладненько!

Люсиль вывела мужа из опасной зоны, и они вошли в лифт.

— Бедный папочка! — сказала она. — Такая жалость! Они ведь остановились тут, конечно же, назло ему. У этого Макколла участок граничит с тем, который папочка купил в Уэстчестере, и он судится с папочкой из-за какой-то части земли, якобы принадлежащей ему. У него бы могло достать такта поселиться в каком-нибудь другом отеле. Но я уверена, что сам он, бедненький, тут ни при чем. Он полностью подчиняется своей жене.

— Как мы все, — сказал Арчи, женатый мужчина.

Люсиль одарила его нежным взглядом.

— Беда в том, золото мое, что не у всех мужей жены такие удачные, как я, ты согласен?

— Когда я думаю о тебе, — сказал Арчи пылко, — я начинаю захлебываться, ну, просто захлебываться!

— Ах да! Я же рассказывала тебе про Макколлов. Мистер Макколл принадлежит к плюгавеньким кротким мужчинам, а его жена — к крупным тиранствующим женщинам. Это она затеяла ссору с отцом. Папа и мистер Макколл очень хорошо ладили, пока она не заставила мужа вчинить папе иск. И я уверена, она принудила его снять номер здесь, только чтобы досадить папе. Однако они, уж конечно, выбрали самый дорогой люкс, а это все-таки кое-что.

Арчи отошел к телефону. Он испытывал ощущение блаженного мира и покоя. Из всех составляющих нью-йоркской жизни больше всего ему нравились уютные обеды тет-а-тет с Люсиль у них в номере — радость, выпадавшая на его долю не так уж часто, потому что Люсиль пользовалась в их кругах большой популярностью, имела множество подруг и от приглашений не было отбоя.

— Касательно вопроса о жратве и пойле, — сказал он. — Я вызвоню официанта.

— Ах Господи!

— Что случилось?

— Я только сейчас вспомнила, что дала слово навестить сегодня Джейн Мерченсон и начисто забыла. Мне надо бежать.

— Но, свет души моей, мы же как раз собирались перекусить. Навести ее после обеда.

— Не могу. Она сегодня идет в театр.

— Так разок натяни ей нос в милом старом духе и заскочи туда завтра.

— Завтра с утра она уплывает в Англию. Нет, я должна побывать у нее сегодня. Такая жалость! Она, конечно, уговорит меня остаться пообедать. Знаешь что — закажи что-нибудь и для меня, а если я не вернусь через полчаса, начинай сам.

— Джейн Мерченсон, — сказал Арчи, — чертов гвоздь в ботинке.

— Да, но я с ней знакома с восьми лет.

— Если бы ее родители были приличными людьми, — сказал Арчи, — они бы утопили ее задолго до того.

Он снял трубку и уныло попросил соединить его с бюро обслуживания, а затем предался зловещим мыслям о настырной Джейн, которую смутно помнил как особу женского пола с избытком зубов. Он было подумал, не спуститься ли в гриль-бар в чаянии наткнуться на какого-нибудь доброго знакомого, но официант был уже вызван, и Арчи решил остаться на месте.