— Да что вы, я не могу затруднять вас, — запротестовала Азалия.

— Мы будем шить и одновременно заниматься языком, — настаивала госпожа Чан.

И шитье превратилось после этого из скучной повинности в увлекательное занятие. Ко всему прочему в каюте Азалии было так темно, что от работы у нее болели глаза. К тому же там было очень жарко и душно.

Иногда у госпожи Чан накапливалось столько вопросов про Англию, а Азалии хотелось так много ей рассказать, что удобней было разговаривать по-английски, но в других случаях госпожа Чан была строгой учительницей.

— Скажите это по-китайски, — строго приказывала она.

И тут же начинала хохотать, если Азалия произносила что-либо, по словам госпожи Чан, совершенно неприличное.

— Ты явно стала лучше вышивать, — заметила как-то вечером леди Осмунд.

Азалию настолько поразила похвала тетки, что на мгновение она онемела и не знала, что сказать.

— Я намеревалась по приезде в Гонконг отдать тебя на обучение тонкому шитью и вышивке, поскольку это будет дешевле, чем платить китайцам, — сказала леди Осмунд, — но теперь я начинаю сомневаться, может, тебе это и не требуется.

С этими словами она передала Азалии несколько платьев и нижних юбок, которые требовалось либо вышить, либо украсить аппликацией, и Азалия почти с отчаянием подумала, сумеет ли она справиться с работой хотя бы отчасти так же хорошо, как госпожа Чан.

Отправляясь в кают-компанию на обед, леди Осмунд как-то раз недвусмысленно дала понять, что Азалия не должна садиться рядом с лордом Шелдоном.

Теперь возле него сидели либо Виолетта, либо Маргарита, но он являлся к столу все позже и позже, так что обычно они справлялись с десертом еще до того, как он появлялся в салоне-ресторане.

Иногда Азалии казалось, что поступал он так из-за того, что с близнецами не о чем разговаривать, а другой сосед лорда Шелдона был явным занудой.

Как-то вечером, сделав вид, что пошла спать, Азалия вместо этого проскользнула на палубу.

Она хорошо понимала, что тетка сочла бы ее поступок предосудительным, но вечер был таким теплым, а все небо сияло звездами!

Азалии захотелось почувствовать на щеках мягкий и влажный ветер, дувший непрестанно с тех пор, как судно вошло в Красное море.

В Александрии они сошли на берег и совершили прогулку, а потом, когда «Орисса» взяла курс на Порт-Саид, лорд Шелдон все реже и реже появлялся в их обществе.

Азалия не сомневалась, что он намеренно избегает леди Осмунд и сопровождавших ее девиц. К несчастью, тетка тоже так считала и немилосердно гоняла дочерей.

— Почему вы не можете себя вести как светские барышни? — упрекала она их. — Виолетта, лорд Шелдон в последний раз сидел рядом с тобой, и я заметила, что ты не сделала ни единой попытки с ним побеседовать. Почему ты не расспросила его про Гонконг или Индию, где он встречался с вашим отцом?

— А что мне нужно было говорить, мама? — растерянно спросила Виолетта.

— Попросила бы его рассказать о городах, где он бывал, — раздраженным тоном поучала дочь леди Осмунд. — И вообще, зачем я трачу такие бешеные деньги на ваши наряды, если вы только и знаете, что хихикаете друг с другом? — Она поглядела на их хорошенькие и глупые лица и прищурила глаза. — Если так будет продолжаться и дальше, то кого-то из вас я отправлю обратно в Англию.

Близнецы ошеломленно застыли, а потом разом закричали:

— Нет, нет, мама! Только не это! Не разлучай нас!

— Я уверена, что это самое разумное решение, — отрезала леди Осмунд. — Вот приедем в Гонконг, и я поговорю об этом с вашим отцом.

Она стремительно вышла из каюты, оставив Виолетту и Маргариту в унынии.

— Мы не можем жить друг без друга — не можем! — воскликнули они в один голос и повернулись к Азалии, словно ища у нее защиты.

— Мама ведь так не сделает, верно? — с надеждой спросила Виолетта.

Азалия сочувствовала им, понимая, как трудно будет им, никогда не разлучавшимся, друг без друга.

— Вы должны научиться улыбаться и любезничать со всеми молодыми людьми, с которыми вас знакомит ваша мать.

— Да я не против, — сказала Маргарита, — только вот лорд Шелдон наводит на меня ужас! Он такой серьезный, да к тому же еще и старый!

— По-моему, ему двадцать девять лет, — заметила Азалия. — Или тридцать. Это еще не так много, Маргарита.

— Для меня много, — фыркнула Маргарита, и Азалия невольно с ней согласилась.

И теперь, поднявшись на палубу, она с облегчением увидела, что здесь никого нет. Все, кто еще не лег спать, находились либо в салоне и играли там в карты, либо в курительной, где к тому же был бар.