Дома, казалось, как муравейники, были набиты жильцами.

Воздух наполняли крики и пронзительные голоса, ритмичный стук деревянной обуви и ароматы пряной пищи.

«Все так, как я и ожидала увидеть», — думала Азалия.

Улицы выглядели нарядными благодаря длинным и узким разноцветным вымпелам и флагам, свисающим с высоких домов.

В богатых кварталах балконы украшали вьющиеся растения. Они спускались к портикам, окружая колоннады, и создавали ощущение прохлады внутри дома, несмотря на жгучее солнце, сиявшее с почти пурпурного неба.

— Какая тут вонь! — вдруг прозвучал голос леди Осмунд, оторвав Азалию от созерцания улиц. Они проезжали мимо причудливого сооружения, похожего на большую коляску, где китаец готовил одновременно несколько блюд.

Никто ей не ответил, и через минуту полная решимости генеральша, способная видеть только недостатки, заявила:

— Кули выглядят смешно и нелепо в своих огромных шляпах, напоминающих перевернутый таз.

Азалию так и подмывало возразить ей, что именно кули и придают Востоку его неповторимый колорит. Но она знала, что тетка ответит лишь презрительным фырканьем, и поэтому удержалась и промолчала.

Дом под флагом, как называли резиденцию командующего военным гарнизоном Гонконга, показался ей похожим на все прочие британские резиденции. Множество их она видела в Индии. Казалось, их кроили по одному образцу.

Массивные и внушительные, они были воплощением английского духа, а внутренние помещения даже в мелочах напоминали Кимберли, Олдершот, Челтнем либо Борнмут.

Те же стулья из полированного красного дерева и приспущенные шторы из вощеного ситца на окнах, те же скверно выполненные олеографии королевы и принца-консорта, те же второсортные персидские ковры, а снаружи те же попытки воссоздать подобие английского сада.

На крошечных клумбах росли анютины глазки, ноготки, астры и незабудки. Их повсюду сажали генеральские жены в память об оставленном в Англии доме.

— Теперь, Азалия, — резким тоном приказала леди Осмунд, — присмотри за тем, как будут распаковывать вещи.

— Миледи, в доме есть прислуга из китайцев, — поспешно сказал адъютант. — Можно нанять и еще, если вы сочтете нужным.

— За ними будет следить моя племянница, — ответила леди Осмунд. — Это ее обязанность, ей ведь нужно чем-то заниматься.

По тону, каким тетка произнесла эту фразу, Азалии стало ясно, что она и впредь не намерена оставлять ее в покое, несмотря на то что в Доме под флагом было достаточно прислуги.

К счастью, как только леди Осмунд более-менее устроилась и отдохнула с дороги, она обнаружила, что ей требуется купить множество самых разных вещей. Сама она ходить за покупками не собиралась и отправила по магазинам Азалию.

Поскольку девушка не являлась важной персоной, в проводники ей дали немолодого китайца, которого, как и прочих, по традиции именовали «бой».

Азалия спросила, как его имя. «А Ок», — назвался он.

Конечно, барышни Осмунд выехали бы в город в экипаже и в сопровождении адъютанта. Впрочем, ее вполне устраивало, что они с А Оком едут на двух рикшах.

И вообще, так ей казалось даже лучше.

Они отправились в путь, и Азалия поняла, что А Ок везет ее в лавки на Олд-Прайя, где всем заправляли англичане.

На своем ломаном китайском она объяснила, что ей требуется, и широкий рот А Ока растянулся в ухмылке. Он велел рикшам везти их дальше в город.

Вскоре Азалия настояла на том, чтобы они отпустили рикш и отправились пешком по улицам, очень узким, с таким количеством разных вывесок и флажков на домах, что здесь царил полумрак. Потом они поднялись по крутым ступенькам и оказались в настоящих китайских кварталах, о которых рассказывала госпожа Чан.

Здесь находились маленькие пекарни, торговавшие свежайшими и вкусными «е се мин бао» — рулетами, начиненными сладким кокосом.

Повсюду множество лотков с фруктами, уложенными красочной пирамидой. Мастер Минь Янь предлагал детям крошечные разноцветные игрушки — тигров, кошек, собак и уток — из обыкновенного клейстера.

Крики уличных разносчиков и торговцев, расхваливавших на разные лады свой товар: соленую рыбу, метлы, благовония и кровяное желе, — звучали в ее ушах. А Ок объяснил, что все они обязаны купить за пятьдесят центов деревянный жетон, дававший им право, громко выкрикивая, рекламировать свой товар.

Кое-кто таскал с собой большие и плоские ротанговые клетки, в которых сидели «ум чун» — маленькие бурые птички, похожие на перепелок. Другие торговцы кричали: «Ум чун дон!» — расхваливая маленькие перепелиные яйца — излюбленную приправу для китайского супа.