С отчаянием Азалия поняла — раз уж китаянка сказала, что убьет себя, то так она и сделает.

В Китае жизнь всегда ценилась дешево, тем более если это жизнь женщины. Девочкам-китаянкам везло, если им удавалось дожить до взрослых лет.

Азалия даже слышала, что в Китае можно порой встретить на окраинах городов такие таблички: «Здесь девочек топить запрещено».

Слишком большое число девочек в семье грозило финансовой катастрофой, и поэтому младенцев часто оставляли умирать на солнцепеке или, что более милосердно, — как ужасно это ни звучит — ударяли головой и поскорей зарывали, чтобы никто не заметил постигшего семью позора — рождения еще одной дочери.

Азалии было страшно подумать, что Кай Инь, прожившая всего лишь семнадцать лет, умрет, покончив с собой. И все-таки она невольно думала о том, не лучший ли это выход, если впереди их ждут только унижения.

Сможет ли сама она выдержать, если ее продадут китайскому хозяину и тот станет обращаться с ней как с рабыней? Либо, что еще страшней, принудит к греховной связи, суть которой она, впрочем, не вполне понимала.

Азалия была невинной, как и все английские девушки в ее возрасте. Но в то же время она много читала, и, кроме того, она родилась и выросла на Востоке.

Она понимала, что хотел сделать с дочкой портного полковник Стюарт, которого убил ее отец.

Такое происходило в бунгало полковника не раз и не два, и слухи о его поступках доходили до Азалии, несмотря на попытки матери оградить от них дочь.

А из разговоров с индийскими служанками она знала, что любовь — это прекрасное чувство, дар богов.

Они обожествляли акт зачатия; она знала, что означают фаллические символы на храмах и в маленьких молельнях у дорог, где крестьянские женщины оставляли трогательные жертвы в виде цветов и риса.

Прожив бoльшую часть своей короткой жизни в Индии, она соединяла в своем сознании любовь с красотой Кришны, бога любви. Она знала, что любящие мужчина и женщина принадлежат друг другу и сливаются в одно целое.

Индусы были глубоко нравственными людьми; их женщины обитали на своей половине жилища, а чистота семейной жизни соблюдалась индусами как закон.

Именно это Азалия надеялась обрести когда-нибудь в браке.

Теперь же ей грозило, если верить Кай Инь, нечто, далекое от этой чистоты, грязное и низкое, и трудно было даже вообразить глубину грозящих ей унижений.

«Кай Инь права, — сказала она себе, — я тоже должна умереть».

Ее передернуло при этой мысли. И тогда она поняла, что, если ее поцелует какой-нибудь мужчина, кроме лорда Шелдона, она почувствует себя оскверненной.

Она любила его с той самой минуты, когда он внезапно ее обнял, а она была не в состоянии ни пошевелиться, ни вырваться из его рук и убежать.

Вероятно, это называется любовью, если ты принадлежишь мужчине не только телом, но и душой. Любовь — это непостижимое для определения мистическое состояние, когда мужчину и женщину притягивает друг к другу так, словно прежде, в прошлой жизни, они были единым существом с одной душой на двоих.

«Когда-то я принадлежала ему, — сказала себе Азалия, — и поэтому я никогда не смогу быть с кем-то другим».

Они с Кай Инь молча сидели на мешковине, погруженные в раздумья о том, как им лучше умереть.

— А вдруг я только раню себя? — спросила Азалия.

Тут ей пришло в голову, что она не сможет лишить себя жизни тем же способом, что и подруга.

Китайцы — большие знатоки самоубийств. Кай Инь наверняка известно нужное место на теле, куда следует вонзить нож, чтобы смерть наступила мгновенно. А вот Азалия поступит по-другому.

Когда ее выведут на палубу, она бросится в море и постарается, чтобы ее не смогли спасти.

Большинство китайцев не умеет плавать, а среди моряков всех национальностей существует убеждение, что, если корабль идет ко дну, лучше быстро утонуть, чем продлевать мучения, пытаясь держаться на поверхности.

«Я брошусь за борт, — решила Азалия. — Пока пираты сообразят, что происходит, я уже успею утонуть!»

Плавать она не умела. Ее дядя пришел бы в ужас от одной только мысли о том, что его дочерям или племяннице придется раздеваться при посторонних.

В Индии же было небезопасно купаться в больших искусственных водоемах, находившихся возле каждой деревни.

«Все кончится очень быстро!» — сказала себе Азалия и постаралась утешить себя мыслью, что, хотя она и не увидит больше лорда Шелдона, он будет вспоминать ее.

«Вы прекрасны!» — сказал он ей в саду, — не верилось, что это происходило только вчера! — и вновь по ее телу пробежала дрожь при воспоминании об этом.

«Неужели вы думаете, — сказал он, — что мы можем разойтись в разные стороны и забыть о том, что наши губы сказали друг другу не словами, а поцелуем?»