— Да, уже больше часа, наверное.

— Разве можно столько загорать под лампой? У тебя может быть ожог. Начинать надо с двадцати минут.

— Я и была под этой лампой не больше двадцати минут.

— А что ты делала до этого?

Пахан смотрел на меня как-то не очень мило и даже, можно сказать, подозрительно. Неужели горилла что-нибудь напел или, того хуже, вообще рассказал, кто я такая? От этой мысли у меня пересохло во рту.

— Я сидела у себя в комнате. Вернее, уснула. Проспала около часа. Сама не знаю, как отключилась.

— А в библиотеку ты не заходила?

В глазах у меня потемнело, и я почувствовала, как пульсирует кровь в висках.

— В библиотеку?

— Да, в библиотеку, я, по-моему, ясно сказал.

— Не заходила.

— А кого-нибудь подозрительного в доме видела?

— Леонид Станиславович, как кто-нибудь подозрительный может попасть в ваш дом? Это же нереально. У вас такая охрана…

— Я привык, когда мне точно отвечают на вопросы. Так да или нет?

— Нет.

— Видишь ли… Мне потребовались кое-какие документы. В моем доме, кроме меня, никто в библиотеку не заходит. Убирают ее тоже только с моего разрешения. Зашел, а ключ от оружейной комнаты лежит не в ящике стола, а на столе. Странно.

— А может, вы сами его забыли положить? У меня такое часто бывает. Когда о чем-нибудь думаешь, то не осознаешь, что делаешь.

— Может, и забыл. Сегодня день такой суетной.

— Вы сегодня в оружейную комнату заходили?

— Да, был утром.

— Значит, точно забыли.

— Думаешь?

— Уверена. Ну сами посудите: посторонних людей в доме нет, гости близкие, слуги проверенные… Кому нужна ваша оружейная комната?

— Да, пожалуй, ты права… А вы, Валя, умная девушка и отлично можете успокаивать. Из вас выйдет очень хорошая жена. Вам, наверное, такая работа в тягость?

— Нет, напротив, я по натуре домашняя, а здесь все, как дома. А что это вы меня стали на «вы» называть?

— Сам не знаю. Наверное, просто волнуюсь.

— Вам ли волноваться, вы такой сильный, волевой мужчина.

Я облегченно вздохнула, поняв, что горилла меня пока не выдал, а подозрения пахана мне удалось развеять. Теперь нужно сделать что-нибудь такое, чтобы он вообще забыл про этот долбаный ключ. И как меня угораздило положить его на стол! Это повариха виновата со своей выпивкой, совсем голову заморочила. Да еще и этот горилла приперся, всю малину испортил!

— А я увидел ключ, зашел в оружейную — там все на месте… Затем решил обойти дом, посмотреть, кто здесь есть. Дошел до солярия и наткнулся на тебя.

— Вы уж извините… Я сейчас… Одеваюсь и бегу убирать посуду.

Сказав это, я уронила свое платье, которым уже несколько минут закрывала от пахана свои прелести. Затем выждала немного, дав ему насмотреться вдоволь, наигранно взвизгнула и подняла платье с пола. Беспрестанно извиняясь, я стала торопливо одеваться. Пахан завороженно смотрел, даже не пытаясь отвести взгляд.

— Извините, ради бога, — произнесла я, не знаю, в который раз подряд.

— Это ты извини, что я, старый идиот, уставился. Просто тело у тебя такое шикарное…

— Спасибо, Леонид Станиславович, пойдемте, вас там уже, наверное, все потеряли. Вы же виновник сегодняшнего торжества.

— Да, конечно, — сказал пахан и открыл дверь, пропуская меня вперед.

Мы спустились в холл и у выхода из дома наткнулись на Валентина с блондинкой.

— Дядя, куда вы пропали? Гости разъезжаются. Ищут вас.

Валентин посмотрел на меня так, что стало тяжело дышать! Блондинка подозрительно поглядывала то на меня, то на пахана, затем сказала мне:

— А вы приготовили мне спальню?

— Она готова.

— Вы остаетесь? — спросил пахан. Он явно был не в восторге от этого.

Блондинка растерялась:

— Да, мы с Валентином решили остаться. Куда ехать в таком состоянии?

Пахан бросил взгляд на Валентина и сурово спросил:

— Когда ты собираешься жениться на моей племяннице?

— Мы на днях хотим объявить о нашей свадьбе.

— Я убью тебя собственными руками, если передумаешь, — бросил пахан и направился к гостям.