После того, как они устроились у окна, над которым надругались они с Джимом, появился кофе, и они зависли над меню. Цивильная рутина, приходящая с обсуждением и выбором завтрака из пятидесяти разных блюд, играла на нервах. И он не хотел есть с медсестрой, хотя, если быть совсем честным, он вообще ни с кем не хотел завтракать.

Дела с Мэлс – это проблема. Да, он позвонил ей с просьбой найти информацию, но по правде говоря, он просто хотел услышать ее голос.

Он соскучился за эту ночь…

– Мыслями не поделишься? – мягко спросила медсестра.

Матиас выглянул из окна на здание через улицу.

– Я просто осознал… я не знаю твоего имени.

– О, прости. Думала, его указали на вывеске на твоей палате.

– Возможно, так и было, но эта табличка могла быть подсвечена неоном, и я вряд ли бы заметил ее.

Разумеется, это ложь. На самом деле, там не была указана медсестра, только лечащий врач, а на ее форме не было именной таблички.

Что, если задуматься, казалось немного странным…

Она подняла изящную ручку и положила на грудь… как приглашение осмотреть ее декольте.

– Называй меня Ди.

Он смотрел ей в глаза.

– Сокращённое от Дэйдры?

– От Девины. – Она отвела взгляд, будто не хотела вдаваться в подробности. – Моя мама всегда была набожной женщиной[80].

– Это объясняет твое платье.

Ди печально покачала головой и пригладила юбку.

– Как ты узнал, что это – не мой стиль?

– Ну, с одной стороны, этой одежде место на сорокалетней женщине. Джинсы и парка больше подходят твоему возрасту.

– И сколько мне, по-твоему?

– В районе двадцати пяти. – Может, поэтому ему не нравилось, когда она прикасалась к нему. Она была молода, слишком юна для кого-то вроде него.

– Двадцать четыре, на самом деле. Именно поэтому моя мама приезжает. – Она снова коснулась груди. – Именинница.

– С днем рождения.

– Спасибо.

– Твой отец тоже приедет?

– О… эм. Нет. – Сейчас она полностью закрылась. – Нет, он не приедет.

Черт возьми, последнее, что ему нужно – лезть в ее личную жизнь.

– Почему нет?

Она покрутила чашку кофе на тарелке.

– Ты такой странный.

– Почему?

– Я не люблю говорить о себе, и вот я откровенничаю.

– Ты рассказала не так много, если тебе станет легче.

– Но… я хотела бы. – На мгновение ее глаза опустились на его губы, будто она думала о том, о чем ей на самом деле не следовало думать. – Я хочу.

Нет. Этому не бывать, подумал он.

Особенно после Мэлс.

Ди наклонилась, ее груди грозили выскочить из платья.

– Я не в силах перестать думать о тебе.

Чудно. Восхитительно. Просто-мать-его-идеально.

В напряженной тишине Матиас посмотрел на огромное окно рядом с ним. Он однажды выпрыгнул через него.

Если разговор станет совсем неловким, он может повторить трюк.

***

Мэлс повесила трубку и откинулась на спинку кресла. Когда оно заскрипело, она придумала новую мелодию, покачиваясь взад-вперед.

По какой-то причине она не сводила глаз с кофейной кружки, оставленной другим журналистом.

Когда ее телефон затрезвонил, она подпрыгнула и спешно схватила трубку. Быстрый взгляд на экран, и ей захотелось выругаться… не потому, кто звонил, а потому кто НЕ звонил.

Может, Матиас в душе.

Люди ходят в душ по утрам.

Ага, в течение, хм, получаса? Она набирала каждые пять минут.

– Алло? – ответила она.

– Хэй, Кармайкл. – Это Болтун Монти; она узнала по треску его жевательной резинки. – Это я.

Ну, по крайней мере, она ждала этого звонка.

– Доброе утро.

– У меня есть кое-что. – Его голос понизился, весь такой шпионский. – Просто бомба.

Мэлс выпрямилась, но без бури восторгов. Зная ее удачу, «бомба» была скорее гиперболизированной, чем водородной.

– Да ладно?

– Кто-то поработал над телом.

– Что, прости?

– Как я уже сказал, я первым оказался на месте и сделал несколько фотографий… знаешь, в пределах должностного положения. – На связи послышался шорох, а потом приглушенные голоса, будто он разговаривал с кем-то и прикрыл трубку рукой. – Прости. Я в участке. Дай мне выйти отсюда, и я перезвоню.