Глядя на нас, своих родителей, дети узнают еще одну очень-очень важную вещь. Они узнают - что такое мама и папа. Что такое родители. Что такое - быть родителем.

И если мама иногда для них - это вечно недовольная, орущая женщина, дергающая, шлепающая, критикующая, то такой мамой, вероятнее всего, и станут выросшие девочки. И если папа - это какое-то отстраненное, погруженное в работу существо или жесткий, критикующий человек - дети возьмут для подражания эту модель.

–  Не хочу два папы, - сказал один мальчик маме, которая сообщила ему, что скоро она выйдет замуж, и у него, кроме его родного папы, появится еще один папа.
– Не хочу два папы, - повторил он.
– Надо мной теперь два папы будут издеваться…

Однажды я наблюдала удивительную сцену. В вагон метро вошла мама с девочкой лет шести, они сели напротив меня. И так хороша была эта пара, что я ими залюбовалась. Красивая молодая мама, в шляпе, с распущенными волосами. Девочка - тоже с распущенными волосами, в нежных кудряшках, в вязанной шапочке с полями, которые она постоянно поправляла, глядя на маму, чтобы, как у мамы - поля у шляпы стояли. И их профили были похожи, только у девочки он был нежнее, мягче, у мамы - более резкий, жесткий. И была эта славная девочка такой милой копией мамы, что я невольно улыбнулась.

Но вот девочка, пытаясь расстегнуть курточку, дернула больше, чем нужно, за молнию - и молния разошлась. И мама в мгновение превратилась в какое-то жуткое существо с перекошенным лицом и рванула девочку к себе, поставив ее перед собой, и начала дергать ее за эту молнию, и говорила ей что-то злое, с ненавистью глядя ей в глаза. И говорила, и говорила, и дергала ее куртку и саму девочку. И девочка эта, поникшая сразу, сжавшаяся в комок, молча переносила эти рывки. Потом, отпущенная мамой, села рядом. И поля у шапочки поправила. И слезинку вытерла. И застыла, как каменное изваяние. А я, снова увидев ее профиль, - поразилась, каким он стал жестким, похожим на мамин.

И подумала грустно: что узнала она сейчас о том, что такое мама, что такое - быть мамой…

Представление о сексе

Мы рассказываем нашим детям о мире и работе, об обязанностях и о деньгах. Мы вкладываем в их головы информацию обо всем - кроме одной сферы, информацию о которой мы держим под запретом. Об этом не принято говорить. Эта сфера - сфера сексуальных отношений - единственная, в которой такая передача опыта, своих убеждений - практически не происходит.

Самое удивительное, что родители, которые не говорят с ребенком о сексе, на самом деле все равно передают ему информацию об этой стороне отношений между мужчиной и женщиной. Само отношение к этой теме, ее тайность, запретность говорит ребенку о многом.

Что происходит между мужчиной и женщиной наедине - об этом нельзя говорить, это нельзя обсуждать. Этому занятию нет нормального названия. Само слово «секс» не говорит ни о чем. Это что-то тайное и стыдное - именно так понимают дети родительское молчание на эту тему.

Частям тела, которые участвуют в этом процессе, тоже нет никакого названия. А те слова, которые есть, - очень плохие слова, их нельзя говорить. Эти части тела нельзя трогать, рассматривать, показывать другим, рассматривать у других. Это что-то плохое, стыдное, неприличное.

–  Еще раз увижу, что ты его руками трогаешь, отрежу и собакам выкину!
– говорила одна «добрая» бабушка.

–  Ну-ка, спрячь свои глупости!
– говорила другая, не найдя иного слова, чтобы назвать эту часть тела. (Так и появляются эксгибиционизм и другие сексуальные отклонения у людей, которым в детстве просто не дали исследовать свое тело, поэтому и приходится во взрослом возрасте уделять ему столько внимания!)

Так и формируется у детей представление о неприличности, стыдности, даже «плохости» этого занятия. Поэтому их так влечет к этой информации: интересно все же узнать о запретном и плохом. Поэтому каждый ребенок рано или поздно столкнется с неким чувством вины, когда все же начнет интересоваться, заниматься своим телом, проявлять интерес к телу другого человека, получать сексуальный опыт.

Все нормальные родители считают своим долгом как можно дольше уберегать ребенка от этого опыта, мешая его взрослению. Особенно, если продолжают считать его маленьким, неопытным, неприспособленным к жизни. Поэтому и не готовят его к нему. Не говорят с ним о сексе.

Но когда придет время говорить об этом - когда выросший ребенок вплотную подойдет к этому опыту? Когда войдет в этот опыт, абсолютно к нему не подготовленный? Или мы думаем, что он нас предупредит, когда начнет познавать эту сферу жизни? На что мы надеемся, когда молчим в ответ на детские вопросы, или откровенно врем им о капусте или аистах, или обрываем: «Мал ты еще, лучше бы уроки хорошо делал…»

Иногда мы все же передаем информацию об этой сфере напрямую, рассказывая детям (чаще всего девочкам!) о необходимости хранить чистоту, целомудренность. Поколения родителей передают информацию о ценности девственности - для девочек как одно из основных условий их счастливого брака, для мальчика - как одно из преимуществ женщины, мол, гуляй, с кем хочешь, но в жены ищи чистую. (Само это слово говорит о грязности того занятия, в котором теряют девственность!)

Сколько случаев поломанных жизней, трудных жизней с нелюбимым человеком встречала я в своей практике, когда люди изначально вступали в брак по одной причине: она потеряла девственность, он ее лишил девственности - они должны пожениться!