…Андрей первым прошел в комнату и непроизвольно поморщился: в нос шибануло, а глаза неприятно защипало от лекарственно-больничного амбре, к которому густо подмешивалась смесь запахов плесени, мочи и еще какой-то не поддающейся опознанию тухлятины. На кровати у ближней к дверному проему стены спал на спине молодой, заросший двухнедельной щетиной парень с неестественно бледным лицом. Эта его бледность, вкупе с витающими в воздухе «ароматами», грязными стеклами окна и засаленным потолком, придавала комнате вид натуральной «покойницкой». Так что Мешку даже сделалось немного не по себе.

«Интересно, а он вообще как? Живой ли?» — неприятно мелькнуло в мозгу.

Оставляя за собой размазанный кровавый след, в комнату вполз Крутов, наскоро замотавший подраненную ногу сдернутой с вешалки в прихожей шмоткой. Правда, толку от нее было немного.

— Это Димка, — перехватил Женя изучающий взгляд Мешка. — В какой-то степени твой коллега. Правда, бывший.

— Я в курсе. А ТВОЙ, — сознательно сделал ударение Андрей, — коллега сейчас где? С Зечей всё понятно. А Бугаец?

— Бугая можете не искать. Только зря бюджетные средства потратите. Бугай с семьей… Короче, считай, что они уже за Доном. А с Дону выдачи нет… Вы бы его оставили в покое, а? У его дочери… Больна она… Там… херово все, короче.

— Боюсь, что это не в моей компетенции, — отрицательно покачал головой Мешок и снова посмотрел на неподвижно лежащего Димку. — Крепко спит. Даже от звука выстрела не проснулся.

— У него днем приступ был, так я ему лошадиную дозу обезболивающего вколол. Теперь только к обеду очухается, — морщась от боли, пояснил Крутов. Голова его куда-то уплывала, а потому сосредоточиться становилось все труднее и труднее. — Кстати, мне бы сейчас тоже… не помешало… Там, в тумбочке, упаковка с ампулами и шприцы… Ты бы не был столь любезен?

— «Марафету дайте!» — глумливо произнес голосом злодея из «Петровки, 38» Мешечко, но уже в следующую секунду устыдился сказанного. Запоздало сообразив, что, судя по состоянию Женьки, кость там, похоже, задета и боль, которую тот сейчас испытывает, была нестерпимой.

— Смешно, — безразлично констатировал Крутов. — Но я не за себя, а конструктивного диалога поддержания ради прошу. Ты ведь, кажется, о чем-то хотел поговорить?

Порывшись в тумбочке, Андрей достал початую упаковку пармедола и одноразовый шприц. Молча протянул их Жене, и тот, кивнув с благодарностью, торопливо принялся заниматься самолечением. Пока он укалывался, Мешечко подхватил единственный наблюдаемый окрест стул и, переместившись к окну, устало присел. Терпеливо ожидая, когда Крутова немного отпустит, он продолжал держать пистолет поблизости, опасаясь как бы Женька, часом, не выкинул какой-нибудь непредсказуемый фортель…

— …Уф-ф! Хорошо пошла! — блаженно зажмурился Крутов, отбрасывая пустой шприц. — Вот теперь можно и попиздеть. Хотя… По большому счету, а надо ли?

— Надо, — упорно тряхнул головой Андрей. — Не переживай, шибко утомлять не стану. Потому как, чует мое сердце, наговоримся еще.

— Может, и так. А может, и эдак.

— У меня ведь к тебе, собственно, всего два вопроса. Первый за «добрую милицейскую фею». Ты что, с самого начала намеревался столь нехитрым способом перевести стрелки на Наташку?

— Ну, дружище, ты прям совсем жЫвотное во мне увидел, — расхохотался было Женя, но тут же скривился, поскольку от смеха болезненные ощущения в голове усилились и перед глазами снова начали расплываться темные пятна. — Просто фразу эту, которую Северова постоянно и к месту, и не к месту озвучивала, я один раз неосторожно и не в кассу при парнях шлепнул. А Бугай, тот еще стебок по жизни, сразу зубами вцепился и такую вот подпольную кликуху мне присвоил… Короче, шутка это, Андрюха. Тупая, беззлобная, но не несущая в себе особой смысловой нагрузки шутка.

— Теперь понятно, — равнодушно сказал Мешок, хотя внутри него после этих бесхитростных Женькиных объяснений всё буквально заклокотало:

«Господи! Как же все просто! Как же все по-идиотски тупо и просто! Купился! Купился на откровенный фуфломицин! Идиот! Секретный начальник секретного, бля, ведомства! Стыд-то какой! На такой откровенной, прочитываемой на раз фигне — и так проколоться! Стыдобище!..»

С усилием погасив раздражение и самобичевание, Андрей продолжил:

— И тогда второй, он же последний, вопрос: зачем? Только, пожалуйста, не разочаровывай меня ответом, что исключительно из-за денег!

Крутов сделался серьезен. Обдумывая ответ на этот простой и одновременно очень сложный вопрос, попросил как бы между делом:

— Вопрос понял, ответ думаю. Слушай, ты не возражаешь, если, пока мы тут с тобой общаемся, я параллельно кое-какие делишки в порядок приведу?

— Да за ради бога!

Получив разрешение, Женя отогнул край напольного дешевого коврового покрытия, на котором он сейчас наполовину распластался, и со знанием дела принялся разбирать квадрат паркетины.

Молча наблюдая, Мешечко продолжал сверлить его взглядом, напоминая, что вопрос был задан.