Саблин молча расписался и вернул бланк шифрограммы обратно Ефремову.

Вспоминает вице-адмирал А.И. Корниенко: «В 8.45 на СКР “Комсомолец Литвы” поступил приказ Главкома: “С выходом на визуальный контакт применить артиллерийское оружие с целью остановки корабля. Первый залп дать впереди по курсу, последующие — по винтам”.

В 8.55 на пограничном корабле получили семафор с БПК “Сторожевой”: “Друг! Мы не изменники Родины”. На этом семафор прервался. В 9.05 на БПК “Сторожевой” был передан семафор командующего БФ: “Командиру и замполиту. Требую незамедлительно исполнить приказ главкома возвратиться в Ригу. В случае возвращения гарантируется безопасность всему экипажу”.

На это был получен ответ, что семафор принял командир отделения сигнальщиков старшина 2-й статьи Суровин. На вопрос “Куда следуете?” ответил: “Не знаю, кораблем командует Саблин”. Дежурный связист в ходе расследования пояснил, что открытых переговоров и передач в эфир не было, хотя замполит давал приказание по прямой связи с мостика передать радиограммой текст “Всем, всем!” Связист эту команду не выполнил. На вопрос, почему он не выполнил приказание Саблина, ответил: “Это было бы прямое нарушение инструкции. Не положено”».

Из журнала оперативной обстановки 4-й бригады сторожевых кораблей морских сил погранвойск СССР (4-я ОБрПСК):

«8 часов 56 минут. Командир бригады поставил задачу командиру ПСКР-602 капитану 2-го ранга Акрилевскому В.И. и командиру ПСКР-639 капитан-лейтенанту Цапаеву A.C. быть готовыми по приказу следовать на отсекающий барьер к территориальным водам Швеции. Подготовить артустановки для возможного выполнения предупредительной стрельбы. Старший — командир ПСКР-602.

9 часов 00 минут. Местоположение БПК: 111=57 градусов 49 минут, Д= 21 градус 40 минут. Координаты движения: К=323 градуса, V=22 узла».

Из показаний Саблина на допросе 8 января 1976 года: «Около 9 часов, когда дал приказание “команде вставать. Койки убрать”, я объяснил личному составу, что корабль вышел из Ирбенского пролива, уменьшил ход, и мы ожидаем ответ на радиограмму Главнокомандующего ВМФ. Кроме этого я поблагодарил личный состав за четкие и слаженные действия во время снятия корабля с бочек и ночного перехода “Сторожевого”».

Выписка из журнала боевых действий флагманского корабля группы сопровождения ПСКР-607:

«8 часов 59 минут. Передали светограмой на БПК и сообщили голосом: “Вам приказано Главкомом стать на якорь. В случае неисполнения приказания по вам будет применено оружие”. На запрос: “Куда держите курс?”, получили ответ: “Не знаем”.

9 часов 2 минуты. ПСКР-626 сообщил, что от БПК получена светограмма: “Кораблем командует Саблин. Светограмму принял Сыровин”. Текст светограммы передан комбригу и МБВ. Передана светограмма на БПК: “Саблину. Намерены ли вы выполнять приказ Главкома “стать на якорь”?

9 часов 3 минуты. На БПК передали светограмму: “Саблину. Что вы намерены делать?”»

Из показаний капитана 3-го ранга В.М. Саблина на допросе 14 ноября 1975 года: «В 9 часов БПК “Сторожевой” вышел из Ирбенского пролива в Балтийское море. Я дал машинам телеграфом команду: “Самый малый вперед”, приказал по громкоговорящей связи остановить правую машину и работать одной машиной на два винта. Скорость снизилась до 6 узлов. В это же время я дал команду: “Команде вставать, койки убрать, бочковым накрыть столы”. В 9 часов 30 минут получил радиограмму Главнокомандующего ВМФ: “Немедленно стать на якорь, иначе будет применено оружие”. Об этом же передавали семафором с пограничных катеров».

А в воздухе уже ревели турбины реактивных бомбардировщиков. Из воспоминаний генерал-майора авиации А.Г. Цымбалова: «Итак, экипажи первых двух бомбардировщиков вышли в район предполагаемого нахождения корабля и, не получив информации с борта самолета-разведчика, вынуждены были искать цель самостоятельно с использованием РБП в обзорном режиме. Решением командира полка экипаж заместителя командира по летной подготовке приступил к поиску корабля, начиная с района предполагаемого его нахождения, а экипаж начальника огневой и тактической подготовки полка (штурман — секретарь партийного комитета полка) — с акватории Балтийского моря, прилегающей к шведскому острову Готланд. При этом расстояние до острова определяли с помощью РБП, так что государственную границу Швеции не нарушали. Экипаж, осуществляющий поиск в расчетном районе нахождения корабля, практически сразу обнаружил крупную надводную цель в границах района поиска, вышел на нее на заданной высоте в 500 м, опознал ее визуально в дымке как боевой корабль размерности эсминца и произвел бомбометание с упреждением по курсу корабля, стремясь положить серию бомб поближе к кораблю. Если бы бомбометание производилось на полигоне, то оно было бы оценено на оценку “отлично” — точки падения бомб не вышли за отметку круга радиусом 80 м. Но серия бомб лета не спереди по курсу корабля, а с недолетом по линии точно через его корпус. Штурмовые бомбы при соприкосновении штангами о воду взорвались практически над ее поверхностью, и сноп осколков срикошетил (вода-то несжимаема) прямо в борт корабля, который оказался советским сухогрузом, вышедшим всего несколько часов назад из порта Вентспилс.

Выяснилось это довольно быстро, судно в радиотелеграфном и радиотелефонном режимах начало подавать сигнал бедствия, сопровождая его открытым текстом: бандитское нападение в территориальных водах Советского Союза. Корабли Балтийского флота и Пограничных войск КГБ эти сигналы приняли, доложили по команде. Сигнал бедствия это судно подавало более часа, до тех пор, пока к нему не подошел один из военных кораблей. Известно, что убитых и раненых на борту не было, а ремонт повреждений судна обошелся Министерству обороны в автоцистерну спирта-ректификата и пятитонный грузовик масляной краски (все перечисленное было отвезено в Вентспилс».