– …и оппозиция решила воспользоваться вашим неожиданным исчезновением.

Андрея и Нессу разместили в северном крыле императорского дворца. За время жизни на Земле они оба отвыкли от музейной роскоши интерьеров и теперь искренне удивлялись, глядя на пышность и вычурность дворцовой обстановки: шторы из дорогих тканей, восточные ковры, ласкавшие ступни, наборный паркет из десятков сортов дерева, изящная мебель, – все это словно сошло со страниц учебников истории.

– Думаю, государь Луш тогда и сам не понял, как оказался в тюрьме. Кроме меня, у него было немало старых «друзей», которые решили не упустить такой изумительный шанс, чтобы избавиться от него… Оттуда он уже не вышел – кровоизлияние в мозг. А я достал из сейфа старый указ о престолонаследии и, по праву признанного брата, занял его место. Конечно, этого мало кто ожидал.

Сидя на изящной банкетке с тончайшей фарфоровой чашкой в руке, Несса рассматривала императора, который расположился в кресле напротив Андрея и вертел тонкую курительную трубку, но так и не закурил. Андрей, напряженный и взволнованный, слушал его, стараясь не упустить ни слова.

– Я полагаю, дальше стало еще веселее? – спросил Андрей. – Ты начал реформировать страну, урезал вольности дворянства, и началась гражданская война?

Император горько усмехнулся. Теперь, при неверном вечернем освещении, он выглядел немолодым и усталым. Впервые Нессе показалось, что они с Андреем вернулись сюда напрасно.

Зачем? К кому? Родины, которую они знали, больше нет. Как ни плыви по волнам памяти, как ни барахтайся в воспоминаниях – того Аальхарна, который был им домом, теперь уже не существует. К добру это или к худу, но его уже не вернешь.

– Интервенция Амье, – произнес император. – Под лозунгами о восстановлении законной власти. Указ о престолонаследии – хорошая вещь, легитимная даже… Впрочем, мало кто принял его всерьез. Вспомни историю Земли: там такое было не раз и не два.

– Но вы победили, – подала голос Несса, впервые за вечер. Император наконец соизволил на нее посмотреть, и это был довольно неприятный взгляд, тяжелый и цепкий. В конце концов, кто она для него такая? Никто, деревенская соплячка из прошлой жизни. Наверно, женщины тут вообще не имеют права рот раскрыть.

– Победили, – кивнул Шани. – Вытянули страну из разрухи. Живем, трудимся… Ну вы по столице погуляли, сами все видели.

– Тебе не кажется, что ты насильно изменил историю планеты? – поинтересовался Андрей. – Скоро вы окончательно завершите промышленный переворот, и прочие страны Деи потихоньку потянутся за вами.

– Кроме халенских сулифатов, – произнес Шани, пощупав повязку на горле. На белой ткани проступило крохотное алое пятно. – Им вера не позволяет.

– И все же? – настаивал на ответе Андрей.

– Видишь ли, – Шани посмотрел на трубку, словно впервые ее увидел, и убрал в карман. – Это лучшее, что я могу сделать здесь и сейчас. Даже если я изменил естественную историю Аальхарна, то кому от этого хуже? Тем детям, которые даже в самых глухих деревнях ходят в школы? Или ученым, которые могут работать, не боясь обвинений в колдовстве? Или больным, которые лечатся не целованием икон, а современными медикаментами?

– Ну ты-то, надо полагать, лечишься биоблокадой? – поинтересовался Андрей.

Шани криво усмехнулся. Несса вдруг поняла, что делало этого человека одновременно отталкивающим и притягательным донельзя: тяжелая аура абсолютной власти, витавшая вокруг него. Наверно, никто из его окружения не может ей противостоять, подумала Несса и потянулась к чайнику. За ним пойдут в огонь и в воду. И на тот свет пойдут, если он прикажет. Еще и благодарны будут, что им разрешили пойти.

– Да, – спокойно ответил Шани. – Если бы не она, то я бы с вами сегодня не беседовал. И Артуро тоже. И много кто еще. Андрей, тебе что-то не нравится?

Андрей промолчал. Сиреневый взгляд императора обратился к Нессе.

– Вам, Несса?

Та пожала плечами.

– Мне нравится, – ответила она. – Вполне. Послушайте, давайте обойдемся без споров. Та дикость, в которой я родилась и росла, мне нравилась намного меньше.

– Все эти поезда и дирижабли на нынешнем уровне развития сознания не кажутся мне благом, Саша, – произнес Андрей. – Это опасные игрушки. Очень опасные. Что потом? Расщепление атома? Дать детям в песочнице ядерные бомбы?