Шрифт:
Флисс и Фрейд подходят к Брейеру. Флисс спокойный и сердечный, Фрейд раздражен и мрачен.
Брейер. Флисс и Фрейд знают, что такое профессиональный долг. Меня задержала больная.
Флисс. Таковы неудобства нашего ремесла.
Фрейд молчит: это молчание и каменное лицо, которое он противопоставляет улыбкам Брейера, показывают его решительное намерение выказать свое недовольство.
Матильда. Прошу поскорее к столу. Все подгорит.
Женщины встают; Матильда оказывается между Фрейдом и Брейером.
Матильда (Брейеру). Как же так случилось, что ты ни разу не сказал Фрейду о твоей Сесили?
Лицо Брейера становится несколько растерянным. С робким видом он смотрит на по-прежнему раздраженного Фрейда.
Матильда отходит от них, чтобы взять под руку Флисса, пока горничная настежь распахивает двери в столовую.
В столовой, спустя некоторое время.
Гости располагаются вокруг круглого стола в следующем порядке: Матильда, справа от нее – Флисс, справа от Флисса – Марта, справа от нее – Брейер, который таким образом оказался рядом с Фрейдом. Фрейд замыкает круг. он – слева от Матильды. Слуга подает рыбное блюдо. Брейер, сильно смущаясь, несмотря на непринужденность своих манер, обращается к невозмутимому Флиссу, но на самом деле адресуется он к Фрейду.
Брейер (с улыбкой). У меня никогда и мысли не было, чтобы прятать хоть одну из моих больных от Фрейда. У нас нет секретов друг от друга.
Он поворачивается к Фрейду, ища у него одобрения. Фрейд поворачивается к слуге, который протягивает ему блюдо, и берет себе еще порцию, чтобы избежать ответа.
Марта смотрит на Фрейда с раздражением и неловкостью. Она ждет ответа, которого не последовало. Слегка покраснев, она вполоборота поворачивается к Флиссу и говорит с улыбкой.
Марта. Нет никаких секретов! И быть не может.
Матильда слушает с раздражением: она тоже поворачивается к Флиссу и весело говорит.
Матильда. Да, секретов нет. Кроме одного – таинственной Сесили. Йозеф лечит ее уже полтора года.
Молчание. Фрейд ест, не поднимая глаз от тарелки.
Брейер (неизменно веселый, подхватывает разговор с наигранной наивностью). В Сесили нет ничего таинственного. Это просто необычный случай, и все. (Оборачивается к. Фрейду.) Настолько необычный, что я не хотел говорить о нем до излечения больной. Я боялся ошибиться. (Фрейд, столь же мрачный, молчит. Брейер обращается к Флиссу.) Что вы скажете о больной, которая сама придумывает себе подходящее лечение?
Флисс. Необходимо, чтобы она обладала весьма незаурядным умом.
Брейер (с каким-то самодовольством). Весьма незаурядным? Вот именно, он у нее весьма незауряден! (Он заявляет о своей уверенности с какой-то смесью наивного удовлетворения и восхищения.) Я был всего лишь ее орудием. Даже сегодня мне тяжело об этом думать. К счастью, результаты лечения налицо. (Пауза. Брейер украдкой взглянул на Фрейда, который, перестав есть, смотрит прямо перед собой.) Это великолепный случай истерии. Просто образцовый, как из учебников. Контрактуры нижних конечностей, параличи, парезы, нарушения зрения и слуха, невралгии, кашли, затрудненность речи —словом, полный набор.
Флисс (с иронией). Сумасшедшая из больницы Сальпетриер!
Брейер (с досадой). Пациентки Сальпетриер едва умеют читать. Эта девушка принадлежит к лучшему обществу, превосходно образованна и одаренна.
Флисс Какое же лечение она придумала?
Брейер увлекся, рассказывая о Сесили, и забыл о Фрейде, хотя чувствуется, что эта тема страстно Фрейда увлекает.
Брейер. Просто-напросто снова открыла гипнотизм, приспособив его к своей болезни.
Фрейд вздрагивает. Кончиками пальцев он задевает свою вилку, которая со звоном стукается о тарелку. В первый раз он оборачивается к Брейеру. Глаза его пылают от гнева.
Фрейд. Гипнотизм? Неужели это правда? (Брейер с изумлением смотрит на него.) Я не желаю в это верить. (Увидев изумление Брейера, он прибавляет с глубоким недовольством.) Маленькая Дора Вассерман сказала мне, что вы гипнотизируете одну из ваших больных. Я посмеялся над ней. (Руки у него начали дрожать.) Когда шесть лет назад я вернулся из Парижа с головой, набитой всеми этими химерами, вы не защитили меня, Брейер, вы позволили Мейнерту раздавить меня, как земляного червя, и были правы.