Флоринда велела мне наплевать на все это. Как она утверждала, он прекратил заниматься с ней сексом два года назад. Я встревожилась: «Почему? Что случилось?» Она пожала плечами: «Кто знает? Мне все равно… Потом однажды он захотел снова этим заниматься».

Она неоднократно говорила мне, что Карлос не прикасался к Тайше более десяти лет. Я была потрясена. Только однажды я видела, что он нежно обнял ее за талию.

Одним из качеств, которым я наиболее всего восхищалась во Флоринде, была ее способность иногдаговорить искренне о своих собственных недостатках. Флоринда как-то сказала мне, что Тайша обычно пыталась утаить правду о своих сексуальных отношениях с нагвалем, спрашивая: «Где вы этим занимались? В UCLA?»

«О да, — лгала Флоринда. — Он просто бросил меня в кусты».

Говоря это, Фло печально покачала головой:

— Откровенно говоря я была нечестной, Эллис, просто подлой. Но я была неревнива, — я засомневалась. — О, раньшебыла! Но теперь я выше всего этого.

Мне все равно, с кем он или со сколькими, я хочу только свои десять минут! Я алчная, и все тут.

Одна слушательница сказала мне, что пережитое ею в детстве сексуальное насилие было настолько тяжелым, что она оставалась фригидной и стоически переносила секс с Карлосом. Очевидно, Кастанеда не восстановил ей «сгусток энергии», потому что оргазм, не говоря уже о многократных оргазмах, был доказательством излечения. Она больше заботилась о пожелании «спокойной ночи» и ночных разговорах с ним по телефону, чем о занятиях сексом в спальне, и еще ей нравилось то, что он назвал ее своей дочкой.

— Разве он не называл тебя своей женой? — спросила я. — Так он всегда меня называет.

— Нет, некоторые из нас дочери, и некоторые из нас жены, — разъясняла она мне, как школьнице.

— И сестры? Так он обращается к ведьмам.

— Да. Также есть и сестры.

Карлос любил называть меня своей дочерью, хотя я и была прежде всего одной из «жен», но, очевидно, роли совмещались. Он говорил мне много раз страстным шепотом: «Ты — точнотакая же, как моя дочь, вы взаимозаменяемы, я не могу отличить твою poto от ее. Я занимаюсь любовью толькос двумя женщинами, ты — моя маленькая девочка. Я не прикоснусь ко всем остальным!»

Будучи в замешательстве, я поначалу верила каждому слову Карлоса с невероятной силой самоотречения, а потом рассказала об этом Флоринде. Она уставила глаза в небо со слегка подавляемым отвращением:

— Эйми, это басни! Только так! Сказки на ночь. Просто расслабься, наслаждайся, когда ты с ним, и игнорируй все сказки.

— Хорошо, если я — его дочка, по крайней мере, я нахожусь в лучшем звании, — ответила я дерзко, игнорируя суть ее замечаний.

— Или в худшем, — нахмурилась она. — Разве у Клод худшее звание? Что она значит для него?

Когда Карлос звал меня в постель, но был слишком слаб или нервозен, я часто растапливала лед, бормоча: «Правда ли, что я твоя дочка? Ты хочешь быть с твоей дочкой?»

Это ободряло его, хотя иногда любые мои слова вообще запрещались. «Заткнись», — командовал он, переворачивая меня из одной позиции в другую, шепча испанские ругательства, смешанные с нежными словами, и сообщал мне, что я должна буду скоро забеременеть Скаутом, который сотрет все человеческое во мне так же, «как рождение Клод сотворило подобное с Муни».

В другой раз он хитрил: «Никого нет в доме, шуми, сколько хочешь, шуми громче!» Он рычал, как страшный зверь, и просил меня подражать ему. Однажды он стоял и крутил бедрами, это была почти дословная цитата из его книги. В ней описывалось, как нагвальХулиан, один из двух учителей дона Хуана, эротически гипнотизировал женщину, которая должна была стать его ученицей, точно также вращая своими бедрами. Карлос любил повторять мне, что у меня «чувственность нагваля Хулиана!»

Это было многозначительный комплимент, хотя глубоко внутри я ощущала, что у Карлоса был ужасный комплекс двойственности «шлюха — мадонна». Моя податливость казалась ему непобедимой, и все же это было основанием для наказания.

«Ты такая чувственная, — говорил он. — Самая страшная вещь, которую я когда-либо встречал! Мы наверняка убьем друг друга при таком накале, я клянусь. Ты самка, carajo, ты — зверюшка, эльф, мой piernudas!»

Я натягивала чулки, притворяясь, что собираюсь уйти, но на само деле провоцировала его. Карлос неизменно ласкал. мои ноги говоря: «Эй, не уходи! Еще! Твой муж хочет свою жену снова… Иди сюда, mi mujer!»

Я полагаю, что наша любовная страсть, дух интеллектуального сотрудничества и психологическая совместимость были реальной связующей материей между нами. Точно названная «сила животного магнетизма» связывала нас; Карлос имел обыкновение говорить, что «мир должен был бы следовать за Месмером, а не за Фрейдом», и без нее я, наверное вообще не выдержала бы в мире магов. Позже я изучала жизнь Месмера и узнала, что он начал как подлинный учитель и закончил как испорченный гуру. Карлос, как я понимаю, был слишком образован, чтобы не знать этого.