Должный вклад в финансово-экономическую стабильность эскудо и Португалии в целом вносило обладание Португалией до 1999 г. «оффшорной» колонией Макао (вблизи Гонконга): колоссальные доходы от финансовых, реэкспортных операций и транзитных перевозок через Макао шли в бюджеты этой территории и самой Португалии.

Существенными были доходы португальской казны от реэкспорта и транзита через Восточный Тимор (вблизи Индонезии и Австралии), острова Зеленого мыса (ныне — государство Кабо-Верде), а также через западноафриканские острова Сан-Томе и Принсипе, португальские до конца 1975 г. Схожую роль в экономике Португалии играли португальские до 1962 г. территории в Западной Индии (Гоа, Диу, Даман, Мармаган) и в западноафриканской экс-французской Дагомее (Ажуда).

«Революция гвоздик» в апреле 1974-го не только лишила Португалию большинства ее зарубежных территорий. Но и резко ускорила включение этой страны в формируемую ЕС финансово-экономическую систему. А намерения Салазара, его преемников (Америко Томаша, Марселу Каэтану), да и попытки новых португальских лидеров (Антонио ди Спинолы, Марио Соареша) ускорить создание «общепортугальского» экономико-политического блока сопровождались поддержкой со стороны Запада сепаратистов на близлежащих португальских территориях в Атлантике — островах Азорских, Мадейра, Зеленого мыса, Селваженш.

По данным португальского историка К. Э. Пачеко Амарала и британского аналитика Роберта Гудвина, западные державы не единожды предлагали Салазару создать оффшорные зоны на островах Мадейра, Селваженш, Зелёного мыса или Азорских, но он отказывался, полагая, что с помощью этих зон Запад будет экономико-политически разрушать португальское государство и «Португальскую империю». Получив отказ в этом вопросе, те же державы стали создавать сепаратистские группировки на тех же островах и, более того, — участвовать (вместе с СССР и Китаем…) в финансировании антипортугальских повстанцев на африканских португальских территориях. Вдобавок, с одобрения США и Великобритании Индия вытеснила Португалию с её индийских территорий.

Эти тенденции, в конечном счете, оказали решающее влияние на внутри- и внешнеэкономическую политику Португалии. Даже несмотря на провозглашение в середине июля 1996-го Сообщества португалоязычных государств. А завершилось всё это вовлечением Португалии в евровалютную зону в 2002 г.

Неудивительно, что в португальских и португалоязычных СМИ в последнее время, повторим, всё чаще вспоминается финансово-экономическая политика А. О. Салазара, которого часто называют «Португальским де Голлем», «Рузвельтом», «Франко» и даже «Сталиным». Отмечается, к примеру, что эта политика базировалась на разнообразной поддержке национальной экономики и стимулировании именно национального предпринимательства. Причем приоритет в экономической политике имели базовые отрасли — цветная металлургия, судостроение, сельское, лесное хозяйство, текстильная и пищевая, в том числе рыбная промышленность. Доходы от их развития направлялись как в другие, в том числе в новые отрасли, так и на поддержку национального предпринимательства. Вдобавок, государство жёстко регулировало курс нацвалюты, предупреждая тем самым нехватку капиталовложений, отдельных товаров и минимизируя последствия международных финансово-экономических кризисов. А национальным частным банкам, благодаря особенностям госрегулирования финансового сектора, было выгодно инвестировать в производственную экономику этой страны и ее зарубежных территорий.

В результате, Португалия уже к 1941 г. расплатилась с внешними долгами за 1930-е гг., и уже в конце 30-х — начале 50-х — была одним из европейских лидеров по темпам развития производственных отраслей, роста экспорта и по платежно-покупательной способности своей валюты.

Такая внутри- и внешнеполитическая линия А. О. Салазара получила и юридическую основу. Он разработал и ввёл с 1933-го в действие, в рамках новой Конституции того же года, государственную концепцию «Новое государство» («Estado Novo»), основанную на доктрине государственно-национального корпоративизма. Ее основная задача — поддержание национальной социально-экономической и военно-политической стабильности государства и общества. А суть этой доктрины в том, что базисными ячейками общества являются социальные группы, а не массы в целом и не отдельные личности.

В этой связи небезынтересны главные постулаты Салазара: «Если демократия означает равнение лишь на низы и отказ от признания неравенства людей; если она пребывает в убеждении, что власть исходит лишь от масс, что править — это дело масс, а не компетентной элиты, то я рассматриваю такую демократию как ширму, фикцию…

Мы против всего того, что ослабляет, разделяет, распускает семью, против силы в качестве источника права. Наша позиция является антипарламентской, антидемократической, антилиберальной, и на её основе мы хотим построить корпоративное государство…

Семья является первородным ядром церковного прихода и общины, а отсюда — и нации. Она, следовательно, является по самой своей природе первым из органических элементов государства…» (см., напр.: Коломиец Г. Н. Очерки новейшей истории Португалии. М.: Наука, 1965; «The New York Times» (USA), 23.07.2007).

Между тем, СССР, поддерживая с конца 1950-х националистические движения в «Португальской Африке» в надежде (как оказалось, — тщетной…) на их сугубо просоветскую политику, с того периода официально называл правление Салазара и его преемников (Томаша, Каэтану) «фашистской диктатурой». Но примечательно, что в сталинский период официальных советских клише такого рода в отношении Португалии не было (см., напр.: первый в СССР справочник «Испания и Португалия». М.: Госполитиздат, 1950)…

Салазар заявлял, что «СССР сохраняет, по понятным причинам свой блок, но по похожим причинам это делает и Португалия, хотя в более жесткой форме, чем СССР. Без сохранения своих ареалов экономического, политического, национально-культурного, наконец, духовного присутствия и СССР, и Португалия перестанут быть самостоятельными, самодостаточными фигурами в мировой политике и экономике. А извне делается многое, чтобы так случилось». Вероятно, такая позиция Лиссабона могла импонировать сталинскому СССР, идеология внутренней и внешней политики которого, особенно в последний сталинский период (1946–1953 гг.), была схожей с тогдашней португальской.