– Ладно, не юродствуй! – Мартин уже явно стал сердиться. – Выкладывай лучше: что и откуда знаешь!

– Ну, насчет откуда… – Пабло неопределенно покрутил кистью ладони в воздухе. – Так это я смутно помню. Могу поручиться только, что сведения самые достоверные. А вот насчет «что» – слушай!

После его подробного рассказа Мартин умудрился поднять еще больший переполох. Такой крупнейшей операции и при таком количестве работников из правоохранительных органов мне видеть еще не приходилось. Хоть «видеть» – это будет неправильно сказано. Нас и близко не подпустили даже в роли простых наблюдателей. А, попросту говоря, продержали под негласным арестом до самого утра. Несмотря на все наши уговоры и даже угрозы.

Но зато уж полиция развернулась вовсю. Кто только и откуда не понаехал! За одну ночь количество проживающих, а вернее, пребывающих в окрестностях Портосина возросло чуть ли не втрое.

В течение двух часов самолетом была доставлена специальная антитеррористическая бригада. Со всеми вытекающими и добавочными последствиями.

Были задействованы поднятые по тревоге две близлежащие воинские части, естественно, тоже со всем командным составом.

И напоследок прибыли даже некие личности в темных неброских костюмах, которые громко именовали себя: европейская служба «Интерпол».

Усадьба Фергюссонов была оцеплена по всем правилам высшей полицейской и военной науки. А точнее говоря, на каждое правило по одному оцеплению. Короче, была устроена настоящая, показательно-боевая, парадно-наступательная операция.

А надо-то было: человек десять-пятнадцать, хорошо знающих свое дело и владеющих приемами самообороны. Их вполне бы хватило на все случаи, могущие там возникнуть.

Ибо когда начался «штурм» и закованные в бронежилеты и вооруженные до зубов элитные части одновременно, со всех сторон, вывалили все двери и почти все окна, то в ответ раздался лишь крик того самого мальчика. Он спросонья подумал, что дом взорвался или началось страшнейшее землетрясение. Об этом подумали и все соседи, так как треск и грохот, разнесшиеся в предрассветной тишине, были просто невообразимыми. Даже Карлота мне потом рассказывала, что проснулась неожиданно от какого-то грома. Взглянула в окно: грозой и не пахнет. После этого к ней долго не возвращался сон, и она тревожно задремала, лишь когда совсем рассвело.

В усадьбе, кроме испуганного мальчика, прикованного, кстати, наручниками за ногу к кровати, нашли и капитана Билландера. Тот был попросту заперт в подполе большого хозяйственного сарая. На крышке люка был навален с десяток мешков с цементом, поэтому-то и не было вначале даже слышно его криков о помощи и были безуспешны его попытки вырваться из подвала.

Мальчик действительно был его сыном, и их встреча была самым радостным событием этой ночи. Билландер, плача, прижимал к себе ребенка и так, держа его на руках, ходил от одного сконфуженного полицейского к другому и, не жалея самых красочных эпитетов, благодарил их за свое спасение и освобождение сына.

Как он рассказал позже, мальчика выкрали в первый же день захода «Пираньи» в Портосин те самые колумбийцы, которых видел Пабло на пирсе. Они постоянно шантажировали капитана убийством сына, подозревая, что сам владелец яхты был в сговоре с исчезнувшим Пепе и приложил руку к их давно ожидаемому грузу. Они следили за каждым его шагом и, по мнению Билландера, каждую минуту были готовы привести свою угрозу в исполнение.

Самих же преступников и след простыл. Как и куда они успели скрыться – никто не мог понять. Высшие чины были в шоке и в ярости. Рядовые полицейские мечтали побыстрей вернуться по домам и отдохнуть после бессонной ночи, а средний состав был просто в запарке. И от постоянно несущихся, каждый раз новых, приказов сверху и от безуспешных попыток напасть хоть на какой-нибудь след.

Именно такими, взмыленными, и появились Мартин и его старший офицер в восемь утра в портовом полицейском участке, где я, Пабло и Игнасио томились в незнании и праздном ожидании.

– Ну что, всех выловили? – задал я вопрос, когда они появились в дверях. Мартин с кислым видом махнул безнадежно рукой:

– Никого! Все ушли!

– Как никого?! – даже закричал я.

– Ну, капитана и его сына освободили, с ними все в порядке, – поспешил он нас успокоить. – А вот преступники смылись! Бросили Билландера в подвал, закидали люк мешками с цементом и испарились. Все до единого! – он очумело и устало покрутил головой: – Вот гады!

– Да как же вы?! – я был в отчаянии. – Сразу, сразу надо было ехать в усадьбу! Прямо от пирса! Тогда бы их взяли, всех до одного!

– Когда стоит вопрос об освобождении заложников, спешить нельзя! – нравоучительно, но как-то совсем уж неубедительно и неуверенно процитировал офицер. Потом тяжело вздохнул и спросил: – Вы бы не проехались с нами в комиссариат? Надо бы все оформить и запротоколировать. Опять предстоит исписать кипу бумажек.

– Нет! – хоть я и старался скрыть обиду и раздражение, но всем было это заметно. – Мне надо привести себя в порядок: в девять утра у меня важная встреча!

– А-а! Помню, помню… – протянул офицер, ища взглядом поддержки у Мартина. Тот тоже стал просить:

– Андре! Ну не упрямься! Там дела на полчаса, не больше. А потом я тебя отвезу, куда и когда захочешь, – увидев, как я в раздумье уставился в окно, добавил: – Ну, ты пойми, у нас тоже начальство есть, если мы не отчитаемся, то будем жить на работе. А ведь у нас тоже есть личная жизнь…

– Ладно! Поехали! – решился я. – Но в девять ровно я должен быть у Карлоты! Если я не успею…

– Успеешь! – перебил меня Мартин. – В крайнем случае тебя Игнасио в два счета подбросит.