— Имельда? — переспросил он. — По мне, ее все равно что кайманы съели! — Он повесил сапоги на луку седла и решил ехать босиком, хотя ему не нравилось это делать. — На днях она мне пригрозила, что сбежит в бордель. Ну и скатертью дорога! — Он взглянут на льянеро с высоты седла: — Как ты думаешь, пяти тысяч боло хватит в качестве прощального подарка?

Косые глаза младшего из Галеонов чуть не сошлись на переносице, однако он сдержал свой гнев.

— Деньги ваши, патрон, — сказал он. — Каждый мужчина сам определяет цену тому, что женщина ради него сделала.

Хозяин окинул его долгим взглядом, пытаясь прочесть его мысли, однако лицо и глаза Рамиро Галеона не поддавались никакому прочтению.

— Иногда ты кажешься сообразительным! — наконец изрек Кандидо Амадо. — Даже слишком сообразительным. Ладно! — решил он, колотя лошадь пятками, чтобы она тронулась с места. — Я дам ей семь тысяч. Захочет — возьмет, а нет — так вышибешь ее пинком под зад, — засмеялся он. — В конце концов, больше всего на свете ей нравится, когда ее пинают!

Он пустил лошадь галопом, и косоглазый последовал за ним.

После ужина Акилес Анайя вновь достал винтовку, удостоверился в том, что она в порядке и заряжена, и, сняв со стены большую полую тыкву, начал ее очищать от паутины и пыли, накопившейся за несколько месяцев.

— Что это такое? — поинтересовался Себастьян.

— Корото [51] .

— Да, я уже знаю. У венесуэльцев, что ни возьми, все «корото». Но для чего именно оно служит?

— Чтобы исполнить серенаду для «свинцовой лапы», тигра, который всю ночь храпел нам в ухо. Разве ты не слышал?

— Рычание? Слышал. Но ведь это могла быть обезьяна арагуато.

— Послушай, сынок! — сказал управляющий. — Если бы на свете существовала арагуато, способная рычать с такой силой, клянусь, она внушила бы мне больше уважения, чем тигр, потому что была бы никак не меньше двух метров. — Он отрицательно покачал головой, уверенный в своих словах. — Этот «пятнистый» был самец, у него гон, и он опасен. В саванне полным-полно полудохлых животных, ему ничего не стоит завалить их ударом лапы и без всяких помех. Какого черта он явился сюда, чтобы ночь напролет кружить вокруг дома и угрожать? Не нравится мне это, — заключил он. — Совсем не нравится.

— И поэтому вы собираетесь его убить? — посетовала Айза. — Только из-за того, что вам не нравится, что он кружит вокруг дома?

— Конечно! — подтвердил льянеро. — Знаешь, что это может значить? Что чертов зверюга когда-то слопал христианина, ему понравилось, а сейчас говядина ему приелась и захотелось человечины. — Он прищелкнул языком. — А в этом доме нет такого человека, который родился для того, чтобы ублажить тигра-гурмана.

Аурелия не удержалась от улыбки, услышав из кухни цветистое выражение, и громко сказала:

— А может, так как в комнате Айзы нет ковра, он хочет предложить ей свою шкуру?

— Не без этого, — ответил старик с лукавым видом, словно напроказивший мальчишка, которого вывели на чистую воду. — Однако одно другому не мешает.

— Не надо мне никакой шкуры тигра в комнате! — поспешно заявила девушка, угрожающе подняв палец. — Ни тигра, ни какого-то другого животного. Так что можете поставить на место свои «корото» и ружье. Лучше расскажите нам одну из своих историй. Они мне так нравятся, как истории маэстро Хулиана.

— Этот врал больше, — шутливо сказал Асдрубаль. — Или, по крайней мере, нам было легче уличить его во лжи, потому что это были морские истории. Но здесь… Мы же почти ничего не знаем о льяно!

— И будешь знать еще меньше, если не разуешь уши, малец! — сказал Акилес Анайя. — Вам еще многому предстоит научиться. — Затем он повернулся к Айзе, и его тон стал серьезным. — Не хочешь — не надо, не будет тебе шкуры, — сказал он. — Но мне все равно придется убить зверя. Я бы глаз не сомкнул, думая о том, что он в любой момент может запрыгнуть в окно. Зверь его размеров одним ударом выпотрошит любого.

— Можно мне пойти с вами?

Старик повернулся к Асдрубалю — это он задал вопрос:

— Предупреждаю: надо будет часами сидеть, не двигаясь и не разговаривая, позволив комарам кусать тебя, и даже помочиться не сможешь. Тигр чует запах мочи за два километра.

— Можно я тоже пойду?

Это Себастьян изъявил желание к ним присоединиться, и льянеро пожал плечами в знак согласия:

— Шесть глаз видят лучше, чем пара, к тому же мои начали сдавать. — Он повернулся в сторону кухни. — Вы не против, если я возьму с собой парней? — спросил он, обращаясь к Аурелии. — Я за ними присмотрю.