Шрифт:
— А что делать-то? — насторожился Ярослав.
— Хочу тебя в Нижний Новгород отправить. Нас повязали в Костроме потому, что ворота князьям свои люди открыли ночью… Разумеешь? Надобно ворота Низовского открыть, как подойдем к городу.
— Сумею ли? Один… много ли сделаешь?
— Не один. Я тебе дам сотоварищей. Мужиков верных, крепких… Ты ведь в Хлынов купцом пришел, купец ты и есть. С тобой сколько людей было?
— Шесть…
— А я тебе дам десяток, а то и более бери. Ну что? Возьмешься за дело, не то другому доручу…
Ярослав кивнул. Он понимал, что только так сможет послужить великому князю нижегородскому.
— О нашем разговоре никому! — строго предупредил боярин. — Завтра приходи поутру, обговорим и молодцов, что пойдут с тобой, отберем.
Нелегок путь по апрельской хляби. Лошади, запряженные в добром нагруженные сани, тянули поклажу, напрягаясь и скользя по уже оттаявшим местам. Обозники и охрана — два десятка молодцов — крепкие, в добротные зипуны одетые, а под зипунами кольчуги, в руках вожжи, а под руками сабли да арбалеты. Охрана же и вовсе при оружии и полной зброе. А то как же… Обоз прошел зимником устье Камы, ступил на волжский лед, а значит, в булгарские земли пожаловал непрошено. Одно успокаивало, что обоз купеческий и хозяином поклажи настоящий купец новгородский Ярослав Тихонович. Но на пути вставал Жукотин, еще не отстроенный и помнящий ушкуйников, разграбивших и разоривших город. Как-то жукотинцы поведут себя, увидев обоз русского купца?
«А ну, возьмут на копье? С них станется, — размышлял Ярослав, покачиваясь в седле. Лошадь он себе выбрал спокойную, выносливую, хотя с виду невзрачную. Бывалые ушкуйники предупреждали, что за две версты от города застава булгар, но как ее обойти, никто не знал. — Может, навалиться скопом? Воины подобрались сильные, ловкие, в деле смертном не раз бывавшие… А вдруг на заставе полсотни, а то и сотня вся! Не осилить… Если бы не сани… Снег в лесу подтаял, осел, ночью обойти заставу не составит труда, но сани… С санями не пройти. И поклажу не оставишь. Какой же я купец без товара?!»
Ближе к вечеру дозор, шедший в версте впереди обоза, доставил мужичонку — плохонький, кудлатый, в рваном заячьем тулупчике. На вопрос: «Кто таков?» — мужик торопливо прошепелявил:
— Оханщик [23] я. На промысел вышел, а тут незадача…
— И что, рыбка ловится? — усмехнулся Ярослав, вглядываясь в хитроватое, серое, с трудом различимое лицо нависающих из-под шапки волос.
— А не то! Мне зимовина известна, яма такая, — пояснил рыбак. — Так из нее всю зиму рыбу черпаю. Кормиться-то надо. У меня детишек полна изба.
23
Оханщик — рыбак.
— Живешь-то где?
— Недалече. Там… — махнул рукой мужичонка куда-то в лесные дебри.
— И что, булгары не забижают? — поинтересовался Ярослав.
— Ни булгары, ни татары… На кой ляд я им сдался. Живу сам по себе, они сами… Да и не видят они меня. Коли хлебушка надо, до Жукотина тайными тропами пройду, прикуплю. Жаль вот, кругляшков маловато… А зверья и птицы полон лес, токмо не ленись.
— Давно здесь промышляешь?
— Так, почитай, всю жизнь. Еще отец избенку срубил…
Ярослав задумался. Боясь спугнуть удачу, он отстраненным голосом спросил:
— Ты обмолвился, что кругляшков маловато. Я дам тебе монет, да не медных, серебряных… — И после паузы продолжил: — Коли проведешь обоз мимо Жукотина.
— А чего не провести… Проведу.
— И сани пройдут?
— И сани тож. Да ты не тревожься. Мне тута кажная тропка ведома. Токмо идти надобно ночью, пока земелька стылая и речушки ледком прихвачены. За ночь и минуем Джукетау.
— Тебя как зовут-то?
— Тимоня я. Отец говорил, что родичи все в Твери, а я дальше Казани и не заплывал. Слушай, боярин, — еще больше оживился мужичок.
— Не боярин я, купец.
— Мне все едино, — отмахнулся Тимоня. — А может, тебя прямо к Казани провести. Мне и туда путь ведом. А оттуда куда хошь иди: хошь на Булгар, хошь на Нижний.
— Не заплутаешь? — испытывающе глянул на оханщика Ярослав. — Путь-то до Казани не близок.
— Это рекой плыть да плыть, а я лесом. Летом не пройти, а ноне можно, — заверил Тимоня. — Я сбегаю до жонки, а к ночи возвернусь. Вы же пока вон в той ложбинке располагайтесь. Костерок там, похлебку сварите, а к ночи я приду. Молодцы пущай факелов наделают. Идти надобно будет всю ночь… А ноне, поди, сам видел — темень-то такая, что без факела ни ногой. Так что, пущай молодцы потрудятся… — И мужик, подхватив полы шубейки, поспешил к темнеющей стене, казалось, непроходимого леса.