— Мне тоже там не нравится, — кивнул Эндрю. — Слишком тесно. Я люблю работать на свежем воздухе.

— Хочешь стать фермером? — из вежливости спросила она.

— В некотором роде. Понимаешь, я хочу поступить в ветеринарное училище в Лондоне, потом купить небольшой участок и заняться фермерством, а заодно практиковать. Но дело, как обычно, в деньгах. — Он осторожно рассмеялся, как будто смекнул, что не должен о них говорить.

Пруденс заметила, что в высшем свете редко говорили о деньгах, тогда как низшее сословие не стеснялось вспоминать о них при каждом удобном случае и обладало, казалось, врожденным и лучшим, чем у правительства, пониманием прибыли и убытков, допустимых рисков и скачков экономики.

— По-моему, отличная идея.

— Пустые мечты, — покачал головой Эндрю. Теперь он заговорил резче, и Пруденс сообразила, что он, очевидно, повторял вещи, которые выслушивал постоянно. — Когда я начал работать в Саммерсете, то пытался откладывать, но семье постоянно что-то нужно, и я вскоре понял, до чего это трудно. — Он вдруг отвлекся и указал на развалины старого замка на холме. — Это Холлингсворт. Вернее, то, что от него осталось.

Пруденс взглянула, понимая его желание сменить тему.

Остаток пути прошел в беседе о пустяках, и вот автомобиль съехал на ухабистую дорогу.

— Держись. Будет тряска.

«Тряска» даже близко не описывала езду по идущей вдоль поля дороге. С другой стороне ее обрамляли деревья. Пруденс испугалась, что растеряет все зубы. Машина завернула за угол и остановилась перед небольшим каменным коттеджем. Рядом была пристроена просторная современная конюшня. Пруденс задумалась, как много из сэкономленных Эндрю денег ушло на такую добротную постройку.

Коттедж разительно отличался от соседнего строения, и даже сумрак пасмурного дня не скрывал упадка. В одном окне уголок стекла был отколот, и дыру заткнули тряпкой, чтобы не дуло. Дом был мал, отчаянно мал для оравы чумазых ребятишек, высыпавших во двор. Дети радостно прыгали и висли на Эндрю. Малый помельче смутился бы, но Эндрю лишь широко и застенчиво улыбнулся Пруденс. Она рассмеялась в ответ и неожиданно поняла, что при желании могла бы его полюбить. В дверном проеме показался старик с большой шишковатой головой и согбенной спиной. За ним шел мужчина помоложе, очень похожий на Эндрю, несмотря на убогое одеяние, — конечно же брат.

Ровена сама выбралась из машины, сообразив, что увешанный детьми Эндрю не сможет открыть ей дверь. Тот оглянулся. Пруденс увидела, что он смущен до глубины души и не знает, как представить свою семью. Она вновь исполнилась сострадания. Тут дети заметили ее и мигом спрятались за спинами отца и деда.

Эндрю быстро перезнакомил всех. Мужчины неуклюже поклонились, как будто движения причиняли им боль, и увлекли Эндрю в хлев.

— Я быстро! — крикнул он через плечо, затем жестом указал на платье — поаккуратнее! — и скрылся в пристройке.

Пруденс неловко маялась во дворе, жалея, что вышла из машины. И чем ей заняться? Она улыбнулась детям, изучавшим автомобиль. На улице остались две девочки и мальчик; еще один паренек, старше прочих, поплелся за взрослыми. Курносая девочка с каштановыми волосами вскарабкалась на подножку, чтобы лучше разглядеть салон. Полы тонкого коричневого пальтишка расходились спереди, и Пруденс понимала, что ей холодно.

— По-моему, так делать не стоит, — предупредила она.

— По-моему, так делать не стоит, — передразнила девочка.

Ее брат и сестра, с виду лет трех-четырех, с пухлыми щечками, захихикали. Старшая осмелела от достигнутого, спрыгнула с подножки и бочком придвинулась к Пруденс.

— Ты кто — возлюбленная дяди Эндрю?

— Просто приятельница, — ответила Пруденс.

Девочка склонила голову набок:

— А зачем ты так нарядилась? Я думала, ты его невеста.

Она нахально потянулась и потрогала тонкую ткань платья.

Позади распахнулась дверь, и Пруденс оглянулась. На пороге стояла усталая женщина. Подол зеленой полушерстяной юбки, сидевшей кое-как, был заляпан навозом. Тыльной стороной руки, перепачканной в муке, женщина откинула мышиного цвета волосы. Пруденс вдруг осознала, что она не намного старше ее самой.

— Живо домой! Оставьте леди в покое, — распорядилась женщина, не сводя с Пруденс глаз.

Дети припустили в дом. А женщины долго смотрели друг на друга, пока невестка Эндрю не захлопнула дверь. С отчаянно бьющимся сердцем Пруденс вернулась в машину. Ей здесь не место. Это понимали и дети, и мужчины, и женщина в дверях. На этой ферме она была такой же чужой, как в Главном зале Саммерсета.

Так где же ее место? Пруденс обхватила себя руками, чтобы согреться. Хоть бы Эндрю поторопился. Она прижалась лбом к холодному стеклу и затосковала. Найдется ли дом, где ей будут рады? Раньше у нее таких мыслей не возникало, но только сейчас она поняла, сколько усилий приложил сэр Филип, чтобы оградить ее от спеси высшего света. Даже если вернуться в Лондон, что за жизнь там ждет? Пруденс содрогнулась, осознав, что прошлое ушло безвозвратно. У Ро и Вик своя судьба, и Пруденс не принять в ней участия, хотят того сестры или нет, — по крайней мере, в привычном качестве.