Шрифт:
– Встаньте, я рад вас видеть, познакомиться, – раздался тихий, ласковый голос Александра.
– Государь, ваше величество!..
Дурова хотела что-то сказать, но слёзы мешали. То были слёзы радости и восторга. Видеть великого из монархов, говорить с ним составит радость всякому.
Она опустилась на колени.
– Встаньте! – Государь протянул Дуровой руку, чтобы помочь ей встать.
– Я слышал, вы – не мужчина? Это правда?
– Правда, ваше величество, – тихо ответила государю Надежда Андреевна.
– Расскажите мне всё подробно: как поступили вы в полк и с какою целью, – проговорил государь.
Он говорил с Дуровой стоя, опёршись рукою о стол.
Надя дрожащим голосом в кратких словах рассказала государю историю своей жизни и причину своего поступления в уланский полк.
Император слушал со вниманием; когда она окончила, государь стал хвалить её неустрашимость.
– Вы – первый пример в России; ваше начальство о вас отзывается с большой похвалой. Храбрость ваша беспримерна, и я желаю сообразно этому наградить вас и возвратить с честию в дом вашего отца.
– Будьте милостивы ко мне, ваше величество, не отправляйте меня домой, – проговорила Дурова голосом, полным отчаяния, и снова упала к ногам государя. – Не заставляйте меня, государь, сожалеть о том, что в сражении не нашлось ни одной пули, которая бы прекратила дни мои.
– Встаньте и скажите, чего вы желаете.
– Милосердый государь, дозвольте мне носить мундир и оружие. Это – единственная награда, которую вы можете мне дать… другой не надо. Государь, я родилась в лагере! Трубный звук был моей колыбельной песней… я страстно люблю военную службу и чуть не с колыбели её полюбила; начальство признало меня достойной носить мундир и оружие. Признайте и вы это, великий государь, и я стану вас прославлять, – тихо проговорила Дурова, смотря на государя глазами, полными слёз.
– Если вы полагаете, что одно только позволение носить мундир и оружие может быть вашею наградой, то вы её получите, – после некоторого молчания проговорил государь.
– Ваше величество! – с радостью воскликнула Надежда Андреевна.
– Вы будете носить моё имя, то есть называться Александром; но не забывайте ни на минуту, что имя это всегда должно быть беспорочно и что я не прощу вам никогда и тени пятна на нём… Теперь скажите мне, в какой полк хотите вы быть помещены? – спросил император Александр Надежду Андреевну.
– Куда вы, ваше величество, соблаговолите меня назначить.
– Назначаю вас офицером в Мариупольский гусарский полк – этот полк один из храбрейших. Я прикажу зачислить вас туда; завтра вы получите от генерала Ливена денег, сколько вам надо будет на обмундировку.
Государь подошёл к столу, взял с него крест святого Георгия и собственноручно вдел его в петлицу мундира счастливой Нади.
Она вспыхнула от радости, в замешательстве схватила обе руки государя и стала их с благоговением покрывать поцелуями.
– Ваше величество! Мой всемилостивейший монарх!.. – заговорила было Дурова, но слёзы радости и счастья мешали ей говорить.
– Надеюсь, что этот крест будет вам напоминать меня в важнейших случаях нашей жизни, – проговорил государь.
«Много заключается в словах сих! Клянусь, что обожаемый отец России не ошибётся в своём надеянии; крест этот будет моим ангелом-хранителем! До гроба сохраню воспоминание, с ним соединённое; никогда не забуду происшествия, при котором получила его, и всегда, всегда буду видеть руку, к нему прикасавшуюся!» – так пишет Дурова в своих «Записках».
Несмотря на просьбы своего отца, Надежда Андреевна с ним не поехала, а отправилась в полк, назначенный ей государем.
ГЛАВА V
Вернёмся в княжескую усадьбу. Было утро. Едва только проснулся князь Владимир Иванович, как в его кабинет не вошёл, а вбежал впопыхах старик Федотыч.
– Князь, ваше сиятельство, вставайте скорее, радость нам Господь послал! – задыхаясь от волнения, проговорил старик.
– Радость? Какую? – с удивлением посматривая на камердинера, спросил князь.
– Большую радость, князь.
– Неужели Софья?
– Приехала, ваше сиятельство!
– Господи, благодарю Тебя! Где же она? Где моя дочь?
– Я здесь, здесь, папа!
Софья вбежала в кабинет отца.
– Соня, дочь моя! – Старый князь зарыдал, как ребёнок, обнимая княжну.
– Папа, дорогой папа…
– Скорее к матери, порадуем её.
– Мне сказали, мама больна, я боялась её беспокоить…
– Пойдём к ней, твой приезд исцелит её.
Лидия Михайловна во всё отсутствие дочери не вставала с постели; она сильно страдала. Увидя свою дочь, которую, по мнительности своего характера, не считала в живых, княгиня обмерла от радости, крепко сжимая в своих объятиях молодую девушку.