– Что же ты, сродни князьям-то приходишься? – допытывалась у Николая странница.

– Нет, я чужой им.

– Видно, из дворовых будешь?

– И не из дворовых… приёмыш я княжеский.

– Как?.. Как ты сказал? – вся встревоженная, переспросила странница.

– Приёмыш, говорю я; меня младенцем к княжеским воротам подкинули, – пояснил ей Цыганов.

– А звать тебя как?.. Звать-то? – бледнея, спрашивала его задыхающимся голосом богомолка, не спуская с него глаз.

– Николаем, – ответил молодой человек.

– Николаем… Николаем… Господи, неужели это он… он… мой Николюшка, – не говорила, а шептала странница; её волнение было так велико, что она задыхалась.

Цыганов это заметил.

– Что с тобою, ты нездорова? Дрожишь.

– Крест, крестик покажи мне… покажи.

– Какой крестик?

– Твой – что на тебя при крещении надели.

– Что ты, зачем? – удивился молодой человек.

– Покажи, Христом Богом прошу покажи.

– Ну, вот. Смотри, пожалуй…

Цыганов расстегнул пуговицы сюртука и достал свой тельный небольшой золотой крест, на нём были вырезаны две буквы В и М.

Странница пристально осмотрела этот крест и крик радости вырвался у ней из груди:

– Сын мой, Николюшка. сыночек! – она крепко обняла молодого человека и замерла, не выпуская его из своих материнских объятий.

– Постой, постой, может ты ошибаешься – стараясь высвободиться из объятий странницы, сказал Николай.

– Я-то ошибаюсь? Разве сердце матери может ошибиться? Ты мой сыночек, Николюшка! Двадцать лет тебя не видала, трудно признать, всё-таки признала, сердце на тебя указало Ведь материнское сердце – вещун. Родной ты мой!

– Матушка, матушка!

И молодой человек бросился обнимать свою мать. Её слёзы он смешал со своими слезами. Когда первый порыв радости прошёл, Николай обратился к матери с такими словами:

– Матушка, кто же мой отец?

– Не спрашивай, сынок, не спрашивай.

– Почему же? Мне хочется знать – жив ли он?

– Жив, Николюшка, жив твои отец.

– А кто он, матушка?

– Важный барин. Да не спрашивай сынок, не растравляй мою сердечную рану: спросы твои тяжелы. Я теперь так счастлива, так счастлива!.. Ведь более двадцати годов прошло, как я с тобою рассталась, тогда ты был младенчик махонький, а теперь ишь какой вырос! Хороший ты мой, пригожий!..

Счастливая мать любовно и весело посматривала на своего сына, она своею загорелою рукою гладила его по голове ласкала, миловала.

Николай сидел, понуря голову он что-то обдумывал.

– А зачем, матушка, меня ты бросила у княжеских ворот? – спросил он, пристально посматривая на мать.

– Не я это сделала, а другие за меня. Разве у меня поднялись бы руки на такое дело? Ведь матери с дитём своим расстаться – что с жизнью! Да ты, Колюша, дороже жизни мне!

– Матушка зачем же ты в гу пору отдала меня, зачем меня подкинули?

– И не отдала бы, сынок, да сильно в ту пору хворала, без памяти, слышь, была; не помнила, как тебя отняли от моей материнской груди.

– Так не скажешь, матушка, кто мой отец?

– Теперь не скажу сынок, время придёт – сам узнаешь.

– Мучительно мне это. родная больно мучительно!

– Что, Николюшка, что? – с беспокойством спросила мать у молодого человека.

– А эта безвестность – мать я нашёл, а отца?

– Отца ты, дитятко, никогда не найдёшь забудь про него – он важный барин, где ему об нас помнить. Стара стала Марья, не нужна, а в былое времечко твой отец-то, важный барин, у меня, простой мужички, чуть руки не целовал, голубушкой, любой своей звал. Ну что былое вспоминать, что было, то давно давно прошло.

– А любил тебя мой отец? – спросил у матери Цыганов.

– Любил, говорю чуть руки мои не целовал, крепко любил! Из-за той его любви греховной много я горя лютого перенесла, много слёз горючих выплакала, Ох, грешница, великая я грешница! Но меня ты, сынок, не суди!

– Я не судья тебе, матушка

– Ведь не девкой я с ним спуталась, я была мужняя жена. Мужа своего через ту любовь грешную погубила. Да, да, погубила, погубила.

– А кто у тебя был муж?

– Простой дворовый – тихий был парень, умный, а как меня любил, как голубил, ведь души моей не чаял. Берёг меня, да от князя не сумел сберечь.

– Матушка! Мой отец князь Гарин? – чуть не крикнул молодой человек, прерывая свою мать. Он догадался, о каком князе речь.

– Как? Разве я тебе про то сказала? – испугалась Марья – так звали мать Цыганова.

– Да, да, матушка, ты сейчас сама проговорилась.

– Ну, если проговорилась, что же – отпираться не буду. Да, сынок, твой отец – князь Владимир Иванович Гарин.

– Боже, я сын князя, матушка, матушка, мы счастливые с тобою люди. Захотим – мы богаты; только есть ли у тебя доказательства, что я сын князя?