— Марти, — повторила она. — Это мне нравится. Похоже на имя лошади.

— Лучшей похвалы я и желать не могла! — расхохоталась я, а она с самым серьезным видом воззрилась на мое веселье.

Затем посетила другую девочку.

— Джилли, — произнесла я. — Я скоро стану миссис Тре-Меллин.

Из синих глаз ушло безразличие, и ее лицо озарила ослепительная улыбка.

Она подбежала и зарылась лицом в мои юбки. Ее тельце вздрагивало от веселого смеха.

Я никогда не могла быть уверена в том, что происходит в затуманенном мозгу Джилли, но знала, что в этот момент она счастлива. Она отождествляла меня с Элис, и я чувствовала, что она воспринимает все происходящее как нечто само собой разумеющееся.

Полагаю, что с этого момента она стала полностью отождествлять меня с Элис.

Поездка домой была очень веселой. Всю дорогу до станции мы распевали корнуоллские песни. Я никогда не видела Коннана таким веселым.

Элвин подпевала нам, и Джилли тоже. Я не верила своим ушам, слыша, как эта девочка, которая почти всегда молчала, тихонько напевает себе под нос, как будто разговаривая сама с собой.

Мы пропели «Двенадцать дней Рождества». У Коннана был очень приятный баритон. Мне казалось, я взлетаю к высотам невозможного счастья, слушая, как он выводит первые строки:

Мы принялись распевать эту песню, мне никак не удавалось припомнить все подарки, последовавшие после пяти золотых колец, и мы заливались смехом, споря, сколько служанок доило коров, а сколько гусынь-несушек прислал любимый.

— Все эти подарки довольно бессмысленные, — с серьезным видом заявила Элвин. — Конечно, за исключением пяти золотых колец. Наверное, он любил ее не так сильно, как уверял.

— Но это была настоящая любовь, — возразила я.

— Откуда она знала? — парировала Элвин.

— Потому что он ей об этом сказал, — пояснил Коннан.

— В таком случае, он должен был прислать ей кое-что получше куропатки на грушевом дереве. Я уверена, что куропатка улетела, а груши были очень твердыми. Такие груши только для варенья и годятся.

Так мы веселились, пока не пересели в поезд.

Билли Трехэй встретил нас на станции, а по прибытии домой нас ждала ошеломляющая встреча. Я догадывалась о том, что Коннан предупредил их письмом, и тем не менее оказалась совершенно не готова к приему, ожидавшему нас в большом зале.

Там собрались все слуги: семьи Полгрей и Тапперти, а также все остальные — садовники, конюхи, даже парни и девушки из деревни, которые приходили помогать по хозяйству.

Они выстроились двумя рядами в парадном зале, и Коннан, взяв меня за руку, торжественно произнес:

— Как вам уже известно, мисс Ли согласилась выйти за меня замуж. Через несколько недель она станет вашей хозяйкой.

Мужчины поклонились, а женщины присели в реверансе. Проходя по залу под руку с Коннаном, я обменивалась с ними улыбками, но при этом замечала настороженность в их глазах.

Как я и предполагала, они не были готовы принять меня в качестве хозяйки дома… Пока не готовы.

В моей комнате пылал камин, и там было очень уютно. Дэйзи, как обычно, принесла горячую воду, но выглядела при этом несколько отстраненно и не задержалась, как прежде, чтобы поболтать со мной.

Предстоит заново завоевывать их доверие, подумала я, но мне следует помнить, что хозяйке дома не пристало сплетничать со слугами.

Я пообедала с Коннаном и Элвин, после чего вместе с Элвин поднялась наверх. Пожелав ей спокойной ночи, направилась в библиотеку, где меня ожидал Коннан.

Нам предстояло выстроить очень много планов, и я всецело отдалась радостному созерцанию своего будущего.

Он спросил, написала ли я уже своим близким, и я ответила, что еще этого не сделала. Слишком трудно было окончательно поверить в то, что все это происходит со мной на самом деле.

— Возможно, этот маленький знак любви поможет поверить.

С этими словами Коннан извлек из ящика стола маленький футляр, открыл его и показал мне прекрасный, квадратной огранки изумруд, обрамленный бриллиантами.

— Он… изумителен… я недостойна его…

— Не существует предмета, которого Марта Тре-Меллин была бы недостойна, — строго произнес он, взял мою левую руку и надел кольцо на средний палец.

Я была не в силах оторвать взгляд.

— У меня еще никогда не было такого изумительного украшения.