В труппе царило волнение и суматоха. Генри телеграфировал в Нью-Йорк, чтобы прислали замену Джорджу. Говорили, что Сельби умирает. Зельда в сопровождении Нины отправилась проведать его. Ей пришлось выслушать длинную, бессвязную, слезную историю, слова раскаяния, страстные уверения, что он станет другим человеком, если она захочет быть его другом. Все это не могло не подействовать на нее.

Ей не оставалось ничего другого, как помириться с ним, хотя она не верила, чтобы дружба эта дала какие-нибудь хорошие результаты.

Что за нелепый, смешной малый был этот Джордж! Совершенный ребенок! Невозможно было долго сердиться на него и серьезно относиться к его проступкам. Он способен был обидеть ее и в следующую же минуту измучить бурным раскаянием. Он так трогательно старался угодить ей во всем, что она невольно почувствовала к нему нежность.

Через два дня он вышел из больницы, словно возродившись, горя желанием снова подняться в глазах товарищей и доказать, что он достоин расположения «этой чудной девушки». Зельда смеялась, остальные улыбались. Это так же мало обескураживало Джорджа, как раньше всеобщее осуждение. Он вошел в роль безупречного молодого человека, не брал в рот ни капли вина, бросил даже курить, горячо и серьезно принялся за работу, после спектакля шел прямо домой и был предан Зельде, как собака, был благодарен ей за каждый ласковый взгляд, за невольную улыбку в ответ на его дурачества. И это — Джордж Сельби!

Труппа кочевала из города в город. Питтсбург, Гаррисберг, Вашингтон, Балтимора, Филадельфия. Прошел февраль, март, зацвела вишня, зазеленели сады и парки. И все это время Джордж оставался смиренным, преданным, пылким поклонником Зельды. Он все так же стойко боролся с искушениями и, если изредка не выдерживал, то горько раскаивался и всеми силами старался загладить прегрешение.

Между ними неизбежно должна была установиться близость. Он ходил за нею по пятам, заботился о ее удобствах во время переездов, отвозил ее с вокзала в гостиницу, часами ожидал у выхода. В городах, которые труппа посещала, им представлялось много развлечений, их чествовали в литературных и драматических кружках и клубах, богатые холостяки устраивали ужины после спектаклей… На всех этих вечерах бывала и Зельда. Она жаждала все увидеть, все испытать. Джордж был ее неизменным спутником. Он был бесконечно опытнее ее. Он просвещал и опекал ее.

Гримировка, разговоры о пьесах, театральные сплетни, часы ожидания своей реплики в тесной, надушенной уборной, ссоры с Оливией, беседы по душам с Ниной, отели, поезда, ночные ужины, танцы, новые лица, новые друзья, успехи, неудачи, волнения из-за рецензий в газетах, — странный, чуждый мир, где на пошлые пустяки как будто обращается так много внимания, а на явления значительные — так мало! И Джордж, Джордж Сельби всегда тут, подле, трогательно влюбленный и покорный, занимавший и развлекавший ее.

Вот какой жизнью жила Зельда Марш с тех пор, как покинула Сан-Франциско, И теперь, через полтора года, лежа в постели в своей комнатке, в Нью-Йорке, она сравнивала себя с той девушкой, что стояла когда-то перед опустевшим домиком с надписью «Сдается в наем». Она изменилась, но в сердце ее по-прежнему царил тот мальчик, любивший и покинувший ее. Она думала о нем неустанно и не расставалась с его письмами и выцветшей фотографией, с которой он улыбался ей знакомой улыбкой, собрав морщинки у глаз.

Меблированные комнаты мадам Буланже находились на Вест-Форти в старом мрачном доме, ничем не отличавшемся от соседних. Француженка представляла собою полную, широкобедрую даму, с высоко зачесанной, кудрявой седой шевелюрой, усатую, бородатую и распространявшую вокруг себя сильный запах чеснока. Джон Чепмэн, ближайший сосед Зельды, говорил, что их хозяйка — женщина с золотым сердцем. Мадам Буланже любили все жильцы.

И дом, и улица были заселены актерами, хористами, куплетистами, акробатами и прочей публикой подобного рода. Все это приходило, уходило, смеялось, бранилось, сплетничало, флиртовало… Церемонно кланяясь друг другу, проходили местные старожилы в немного потертых, блестевших от старости костюмах.

Нижние этажи были заняты портными, костюмерами, парикмахерами, здесь же разместились рестораны и прачечные.

Зельде нравились обитатели Вест-Форти, ее интересовало и то, что ей о них рассказывали, и те маленькие драмы, что она наблюдала сама: какое-то очарование романтизма было в дешевой и пестрой мишурности их жизни.

Мадам Буланже, перевидавшая в своем доме множество разных людей, обладала неистощимым запасом житейских историй, ну, а Зельда была внимательной слушательницей. В сумерки они усаживались пить шоколад внизу, в столовой хозяйки, и тут-то начинались рассказы.

Джон Чепмэн особенно интересовал Зельду. Но мадам знала о нем немного. Славный молодой человек, впрочем, не очень молодой, так лет за тридцать — вот все, что она могла сообщить. Он жил у нее уже два года. Когда поселился, сказал, что актер. Но когда и где играл — неизвестно. Она могла бы поклясться, что с тех пор, как он живет здесь, он без работы. Впрочем, кому какое дело? Жилец он спокойный, платит аккуратно… Конечно, людям кажется, что в его жизни есть какая-то тайна… Мадам пожимала плечами.