– Девушка, вы это!… Вам бы вообще!… По телевизору! Или в Америке…

– Так, всё. Уход, приход, фиксация… – Спесивцев чуть не опрокидывает столик и движется на воздух.

Лида идёт за ним. Иван, словно приклеенный, – за Лидой. Все трое, как беспризорники, неловко топчутся на крыльце пельменной.

– Идём домой! – вдруг просит Лида голосом, опережающим слёзы.

Иван открывает рот и уже больше не закрывает никогда.

– Не могу я, мне ещё надо сегодня… – Спесивцев силится припомнить нечто упущенное.

– Куда ещё? Умирать под забором? Тогда я пойду лягу там с тобой.

И вот они уходят своим кремнистым, асфальтовым путём, настолько верным, что если вдруг Спесивцева заносит влево на газоны, то Лиде всё равно с ним по пути, и он оглядывается раза два туда, где в сумерках сутулится Иван с открытым ртом, застигнутый навек неизъяснимой страстью.