— И что же? — поинтересовалась Оливия, не отрывая глаз от горизонта.

— В коробке было двадцать четыре батончика. Я нашла не только коробку, но и аккуратно сложенные под матрацем обертки, кроме вот этих последних шести. И я подумала, что должна показать их тебе и Трейси.

— Ведь ты не съела их, Ливи! — взмолилась Трейси.

— Пожалуй, несколько штук.

— Пожалуй, около восемнадцати, — добавила Холли.

— Ленни и Мишель тоже могли их есть.

— Даже если так? У нас уже несколько дней практически нет еды. Я знаю, что, кроме меня, никто не болен. И причина моей болезни не в недостатке пищи. Но как насчет Кэмми и Трейси? Они подбирали стекла и качали вручную насос в трюме, шили паруса и открывали банки. Они делали много всего другого, что может делать человек, для спасения всех нас. Как ты думаешь, им, наверное, не помешал бы энергетический батончик?

— Я абсолютно уверена, что ни тебе, ни Трейси эти батончики не нужны. Вы обе прекрасно можете жить за счет... накопленного...

— Не оскорбляй меня, сука. Отвечай на вопрос.

— Я маленькая. У меня нет юношеских резервов энергии, как у Кэмми. Мне казалось, что, если от меня требуется помощь, я нуждаюсь в дополнительном питании.

— И все же никакой помощи от тебя мы так и не увидели. Ни хрена, только несколько жалких пилюль.

— Скажи мне, — умоляла Трейси, — ты же не могла просто найти эти плитки и решить, что это будет твоим личным источником калорий?

— Я не хотела отнимать что-нибудь у остальных! И я просто не могла есть эту жареную рыбу и хлеб с маслом, которыми ты и Холли запихивались первые несколько дней. Я устроена по-другому.

— Как ты устроена? — тихо спросила Холли. — К примеру, что тебе вручил волшебник вместо сердца? Ты, по крайней мере, могла бы чувствовать какую-то ответственность в отношении девочки, в отношении Кэмми...

— Заткнись, Холли! — взвизгнула Оливия.

— Нет, графиня, сами вы заткнитесь. Мы все прислуживали тебе в школе, но это уже чересчур даже для тебя! Я должна бы сейчас поступить по отношению к тебе так же, как и к тому несчастному мальчику.

— Да уж, ты у нас героиня! — В голосе Оливии прозвучала неприкрытая насмешка.

— Мы почти стоим на месте, — сообщила Кэмми, сбегая по лестнице с мостика. — Что тут за крики?

— Смотри.— Холли протянула ей пригоршню оберток и конфет.

— Ты нашла энергетические плитки? Тетя Холли! Ты самая лучшая! Как ты... — Кэмми внезапно осеклась. — Что тут опять произошло? Я думала, мы вроде бы договорились больше не ссориться.

— Я не нашла их. Оливия, contessa, спрятала их у себя под матрацем. Вот почему она так хорошо выглядит, Кэмми. Ей не нужно пытаться выжить, съедая по ложке хлопьев и орехов в день. Все это время она питалась вот этим.

— Нет! — Кэмми покачала головой. — Не может быть...

— Я сказала им. Я не могу есть это... жареное дерьмо или консервированную жижу. Я бы уже умерла. У меня совсем нет жировой ткани...

— Блин! И в самом деле! Ее же всю отсосали! — вспылила Кэмми.

— Я всегда была худенькой, — заявила Оливия. — Как и ты. Или ты хотела, чтобы я совсем сдала, как Холли?

— Значит, ты ожидала этого от меня, — отпарировала Кэмми. — Мне девятнадцать лет. Я даже еще ни разу не влюблялась. У меня не было настоящей работы, и я никуда не ездила, кроме как... сюда. К черту! Ты была везде! Твоих денег, секса и пластической хирургии кому угодно хватит на десять жизней!

— Кэмми, должно быть, очень неприятно, когда завидуешь человеку, который старше тебя в два раза, — одернула девушку Оливия. В ее голосе было столько желчи, что она, казалось, брызгала, как раскаленное масло на сковородке.

— Я не завидую тебе! Мне жаль тебя! Твое отчаяние так очевидно! Если ты думаешь, что вся твоя пластика незаметна, ты глубоко ошибаешься. Ты выглядишь, словно кто-то стянул всю твою кожу на затылке резинкой и отрезал лишнее!

— Камилла, я сделала легкую пластику в достаточно молодом возрасте, чтобы избежать необходимости принимать кардинальные меры, когда я стану постарше. Это очень важно — заботиться о своей внешности, Кэмми. У тебя хорошие гены, так что тебе будет проще. Тебе повезло. Когда ты станешь старше, ты не будешь выглядеть, как твоя мать сейчас — вся в веснушках и морщинах...

— Господи, Оливия, о чем это ты? — изумленно спросила Трейси. — Почему ты именно сейчас решила обсудить относительные преимущества хирургической подтяжки лица?

— Она обвинила меня...

— Ты говорила, что моя мать — самый лучший человек из всех, кого ты знаешь! — перебила ее Кэмми.

— Так и есть. Но быть доброй и красивой — это не одно и то же. Добрыми всегда пользуются все кому не лень. Всю жизнь находились люди, которые с удовольствием садились Трейси на голову. Она уверена, что все дело в ее доброте. Она права. Но добро не всегда побеждает. Конечно, если бы твой отец заполучил меня, так бы и произошло, но мне одного раза хватило...

— Что? — опешив, спросила Трейси и уставилась на Оливию.

— О Джиме. Вернее, о нас с Джимом.

— О вас с Джимом?..

— Ну да. Речь идет о маленьком тайном свидании, которое, уверяю тебя, совершенно ничего для меня не значило. Ты тогда скакала с мячом по баскетбольной площадке...

— Ты спала с Джимом?

— Неужели ты об этом не знала? А если нет, какое это имеет значение? Мы тогда договорились ничего тебе не говорить. Вы уже были обручены.

— Ты лжешь, Оливия.