Леди Фолей обратилась к Роджеру:

— По какому поводу вы хотели меня видеть, суперинтендант?

— Я хотел бы выяснить некоторые неясности относительно прошлой ночи, — уверенно заговорил Роджер, чувствуя, что он знает, как ему следует разговаривать с этой женщиной. — Полагаю, вам известно, что уже очень широко распространились слухи, что это вы убили или организовали убийство Сильвера?

Леди Фолей открыла рот, действительно, потрясенная. Она забыла о том, что недавно притворялась совершенно не заинтересованной в этом полицейском.

— Вот уж не ожидала, что вы мне это скажете!

— Леди Фолей, либо вам что-то известно о гибели лошади и конюха, либо нет. Если нет, то мы напрасно теряем время на бесплодные разговоры, так что чем быстрее я выясню правду, тем будет лучше и для вас. Где вы были вчера вечером?

Вмешался Лайонел:

— Может быть, мне лучше пойти и все организовать?

— Не сомневаюсь, что суперинтендант это разрешит, — сказала леди Фолей.

Роджер спокойно сказал:

— Через несколько минут я займусь вами, сэр. — И отвернулся, как будто молодого человека вовсе не существовало. — Ну, леди Фолей?

— Я была здесь, дома.

— Весь вечер?

— Со вчерашнего утра до полудня либо в доме, либо в саду около него. Я вообще выхожу редко, у меня слишком много дел по хозяйству.

— Вас кто-нибудь видел в период от 9 часов вечера и до 11?

— Вряд ли.

— Слуги?

— После восьми часов они меня не обслуживают, приходящая прислуга заканчивает работу к шести часам. Сейчас не прежние времена, суперинтендант. Прогресс одинаков решительно для всех.

— Да, некоторые так считают. А ваш сын был здесь?

— Нет. Он вернулся из Лондона только сегодня утром.

— Он вас не обвинил в смерти лошади?

— Если бы это была его лошадь и если бы она была убита здесь, возможно, он мог бы меня обвинить, — спокойно сказала леди Фолей. — И это было бы в известной мере оправдано. Но при данном положении вещей, такая мысль не пришла ему в голову.

— Знаете ли вы, где он провел прошлую ночь?

— Предположительно в клубе «Кантримэн». Спросите у него самого, так будет вернее.

— Вы никуда не выходили за период от 9 до 11 часов вечера?

— Никуда.

— Если бы свидетель заявил, что видел вас в это время в деревне или около нее, что бы вы сказали?

— Что он ошибся или врет.

— Благодарю вас.

Он поймал себя на том, что слегка улыбается. Ему понравилась эта женщина. Подумал он и о том, как далеко он может с ней зайти и как скоро жители графства, а они включали Главного Констебля и Лорда Лейтенанта, придут ей на выручку, если он усилит нажим?

— Известны ли вам какие-нибудь ваши враги, живущие по соседству?

— Враги — странное слово при данном положении вещей, не так ли?

— Пусть будет «недруги» или «недоброжелатели», во всяком случае, такие люди, которые пожелали бы вам навредить?

— Нет, — ответила она уверенно. — Мне известно большое число людей, которым я не нравлюсь, но ни одного, кто захотел бы мне «навредить», как вы выражаетесь. Разве что мой собственный сын при определенных обстоятельствах. Но он быстро раскаивается за свою невыдержанность.

Губы у нее улыбались, но взгляд оставался напряженным, как будто ей было очень тяжело все это говорить.

— Слухи были подхвачены с невероятной жадностью, ощущается злонамеренность и в том, как они распространяются, и в том, как воспринимаются.

— Люди вообще отличаются злопыхательством, — ответила она, — и с удовольствием обливают друг дружку грязью.

Роджер изменил тему разговора, продолжая беседовать с ней тем же ровным тоном.

— Понятно. Скажите, леди Фолей, насколько вы были серьезны в своем желании видеть Шустринга мертвым?

— Я этого желала всей душой, пока он принадлежал моему сыну.

— Почему?

— Разве из тех же сплетен вам не ясно, что я не сомневаюсь, эта лошадь разорит его окончательно, погубит его? Иными словами, что его ждет будущее других Фолеев, которые тоже с ума сходили по беговым лошадям.

— Слухи этого рода меня не интересуют. Скажите, у вашего сына в данный момент нет никаких особых затруднений, которые бы заставили вас так остро переживать его увлечение лошадью?