С грохотом оттолкнув скамью, Мартьен вышел из-за купеческого стола и двинулся к выходу из трактира. Из-за соседнего стола, где гуляла компания развесёлых молодчиков, одетых богато, но неопрятно, его окликнули, приглашая присоединиться, но молодой человек только отмахнулся, не останавливаясь. Ему вдруг нестерпимо захотелось подышать свежим воздухом.

В это время дверь постоялого двора распахнулась, и с порывом холодного ветра в общий зал вошла женщина, закутанная в добротный, но заляпанный грязью плащ.

«Баба! Да никак одна? С ума спятила, видать,» — придержав незнакомке дверь, с лёгким сожалением подумал Мартьен. За жизнь, а уж тем паче — честь останавливающейся в этом месте в одиночку молодой женщины он не дал бы и ломаного медяка.

Горы Снежного Барса, предмет давних споров между Тэрой и Сейнэ, богатые золотом, медью и драгоценными камнями, всегда привлекали к себе разный сомнительный люд, а теперь, во времена междоусобицы, по здешним дорогам никто не рисковал ездить без хорошо вооруженного эскорта. И хотя в пяти лигах от Кирджиков, стоял имперский форт с гарнизоном, охранявшим перевал, но и купцы, и путешественники частенько пропадали в здешних местах без вести. Редкий месяц проходил без того, чтобы в трактире не случилась драка, — да не простая, а с поножовщиной и смертоубийствами, — или не зарезали кого во сне, или еще чего худого не стряслось. Хозяева тогда привычно прятались в свой угол, закрывая глаза и уши, и предпочитая никоим образом не касаться этих разбойных дел. Лихие люди пускай между собой разбираются, а наше дело сторона, говорили они потом, поднимая опрокинутые столы и затирая кровавые пятна. А очередной неизвестный труп отправлялся на старое кладбище за деревней, присоединяясь к своим таким же неудачливым собратьям. Чужих могил на кладбище было чуть ли не больше половины, — безымянные, никому не нужные и неухоженные, они сиротливо жались друг к другу…

Но путешественница прошла мимо молодого человека, даже не взглянув на него, и с кажущейся уверенностью направилась к трактирщику. Мартьен вышел на улицу.

Дождь наконец прекратился, и в разрывах туч засверкали звезды.

«К утру распогодится…» — мимоходом отметил парень.

После душного тепла кабака прохлада осенней ночи была приятна. Молодой человек вышел из круга света, отбрасываемого висевшим над крыльцом фонарем, и остановился в тени плодового дерева, задумчиво глядя на дверь.

Ждать долго не пришлось. На крыльцо вышли двое сейнийцев — слуги неблагодарного купца — и остановились, растерянно оглядываясь по сторонам. В руках у них были длинные ножи. Один из слуг, потоптавшись, начал было спускаться по ступеньками вниз, но другой потянул его за рукав.

— Ше арсэ! Арче сорч — ше арсэ! — громко прошептал он. (Он ушел! Скажем хозяину — он ушел!)

— Се. Арче сорч — ши шрейсе ше! — после короткого раздумья согласился второй. (Да. Скажем хозяину — мы его прогнали!)

Потоптавшись еще немного в кругу света, слуги ушли обратно в трактир. Мартьен улыбнулся в темноте — у подлеца оказались такие же подлые слуги.

Обойдя кабак, он отправился на кухню, где вскоре честным трудом заслужил благодарность матушки Этер вкупе с порцией жаркого.

Перешагнув порог общего зала, Лэйса быстро обежала взглядом полутемное помещение с закопченными стенами и потолком. Раз, потом другой… За длинными деревянными столами сидело не очень-то много народу. Несколько бородатых сумрачных людей — видимо, купцов, — возбужденно что-то обсуждали за одним столом; за другим шумела лихая молодёжь, сразу вызывающая определённые подозрения своим видом и поведением; четверо местных в углу выделялись простецкой внешностью. Время от времени они с некоторой опаской озирались по сторонам — знали, что место неспокойное, но сидеть весь долгий вечер по домам, наверное, было совсем невмоготу.

Углы зала тонули в полумраке. Но вошедшая уже поняла, что тех, кого она до последнего надеялась увидеть, тут не было, и сердце её болезненно сжалось.

Здешний трактир был последним постоялым двором по пути из Ву-Тэры, столицы Империи, к форту Флорруби, охранявшему единственную сухопутную дорогу в Сейнэ — перевал через горы Снежного Барса… и последней надеждой для Лэйсы. Она сама не понимала, как смогла дойти до этой затерянной в приграничье деревни, — не зная пути, одна, по большой дороге. Только едва теплящаяся надежда, что здесь она встретит тех, с кем рассталась в суматохе бегства от погони двое суток назад, придавала ей сил… И вот теперь её надежда угасла.

Само по себе место было подозрительным, и будь у неё выбор, она бы тут, конечно, не осталась. Но выбора, кажется, не было. Стоять у двери, привлекая к себе всеобщее внимание, не стоило, к тому же откуда-то из глубины помещения уже показался трактирщик, и молодая женщина двинулась ему навстречу. Хозяин постоялого двора подтвердил её опасения, сообщив, что никто, кроме сидевших сейчас за столами купцов, в последние дни не приезжал. Однако достойная путница, вне всякого сомнения, должна остаться, — возможно, её друзья подойдут уже сегодня ночью или завтра утром…

Внимательный взгляд бегающих глазок трактирщика тем временем непрерывно перемещался по «достойной путнице», оценивая ее (одинокая женщина — откуда взялась, зачем пришла? Непонятно…), ее плащ (простой, но новый, из хорошей ткани, вдобавок — грязный. Видать, много прошла… откуда? зачем?) и котомку (что же там, любопытно, может быть? Очень, очень интересно будет узнать!).

Когда путница, не торгуясь, протянула запрошенную серебряную монету, желание трактирщика исследовать содержимое котомки усилилось. Но от активных действий в этом направлении его удерживало пока что упоминание о таинственных «друзьях». Могут ведь и взаправду появиться… нехорошо тогда получится, неловко. И трактирщик, на время подавив в себе корыстолюбивые желания, отправился показывать постоялице её комнату. Последняя находилась на втором этаже, была маленькой, не очень чистой и, пожалуй даже, излишне жарко натопленной. Странная пришлая женщина сразу же попросила принести ей лохань с горячей водой, чем добавила пищи для раздумий трактирщику (знатная барыня, что ли? Ходит пешком, — а желать изволит купаться!)