В китайском социокультурном варианте общественного устройства важнейшую роль играл сакральный (священный) текст, выступающий в качестве основания задающихся людям извне норм и требований или своего рода «учебника жизни», который в руках его толкователей является источником власти, ее легитимизатором и орудием борьбы с инакомыслием. Культура этого типа формирует не личностей, а текстоидов, низведенных до уровня исполнителей уставных указаний и приказов, у которых отсутствуют механизмы нравственного оценивания собственного поведения.

Характерно, что текст при этом функционирует не в своей системной смысловой целостности, а как устройство, порождающее либо узко формальные критерии соответствия (спор из-за слова или даже способа написания слова может стать поводом для братоубийственной войны) либо, наоборот, туманные и расплывчатые абстрактные понятия, не соотносимые с фактами и потому удобные для идеологического манипулирования. Образующиеся в этих условиях структуры власти лишь по внешнему виду напоминали бюрократию, на деле являясь теократией или идеократией.

Китайские чиновники были искушенными в соблюдении непонятных простым людям церемоний и ритуалов, но они представляли собой статусную группу мирян, а не священнослужителей. Они также не являлись наследственной группой, как индийские брахманы, поскольку их положение в принципе основывалось на умении писать и знании литературы, а не на происхождении.

Парадокс заключался в том, что литературное образование чиновников не соответствовало народным представлениям об их магических качествах. Китайская система образования, согласно М. Веберу, была направлена на то, чтобы культивировать в людях «особую манеру поведения». Эта система отличалась от обучения магии и также отличалась от подготовки чиновника-специалиста, т. к. не была направлена на приобретение практически полезных знаний об управлении.

Вместо этого экзамены проверяли степень знакомства кандидата с классической литературой и соответствие его образа мыслей и поведения заданным ею образцам. В то же время китайское домашнее образование заключалось в усвоении правил самоконтроля и ритуально правильного поведения, особенно почтительности и благоговения по отношению к родителям, людям старшего возраста и начальникам.

Литературное образование также обладало рядом особенностей. Письмо и чтение, а не разговорная речь служили предметом искусства и считались соответствующими благородному человеку. Обучение способности рассуждать логически не выделялось, а география и естественные науки отсутствовали в учебной программе. Классическое китайское образование оставалось, согласно М. Веберу, ориентированным на «практические проблемы и статусные интересы патримониальной бюрократии». В качестве такового оно являлось непрофессиональным образованием, культивирующим общепринятые нормы поведения и классическую ученость.

С общим ослаблением государственной власти императоры обычно теряли контроль над ней, а то и вовсе становились игрушками в руках соперничавших друг с другом клик, прежде всего из числа временщиков, связанных с родней той или иной императрицы.

Неустойчивости власти центра способствовала и неустоявшаяся система комплектования аппарата чиновников: наряду со складывавшейся практикой выдвижения в ряды бюрократической элиты тех выпускников столичной конфуцианской школы Тай-сюэ, кто лучше других выдерживал конкурсные экзамены, существовали и иные способы. В их числе — традиционный метод выдвижения «мудрых и способных» теми из должностных лиц, кто готов был поручиться за своего протеже. Практически это вело к устройству на «теплые» местечки родственников, что тоже сказывалось на качестве управления.

Вопрос о принципах и методах комплектования штата администрации имел в Китае большее значение, чем может показаться на первый взгляд. Вспомним, какие надежды возлагал на хорошо подготовленных чиновников Конфуций, видевший в этом ключ к достижению социальной гармонии и процветающего государства. И это не было пустой утопией мечтателя.

Бюрократический аппарат, созданный со временем конфуцианством, был действительно уникальным в истории человечества. Но сложился он не сразу. Наиболее интересен в этом отношении период истории древнего Китая династии Хань (206–220 гг. н. э.). Именно с этого периода система управлением в стране прочно основывается на принципах конфуцианства. Это время, когда центростремительные силы в объединенной империи стали ослабевать и уступать центробежным силам провинциальной элиты.

Бюрократия центра старалась сохранять в своих руках контроль за администрацией по всей империи, а сильные дома, т. е. влиятельные представители местной элиты, всячески противодействовали этому. Они выдвигали своих представителей, которые стремились комплектовать низшие эшелоны власти и уездные органы управления. Местная элита выдвигала своих представителей на ту или иную должность на протяжении ряда поколений и считали эту должность уже как бы своей, с чем были не согласны соперничавшие друг с другом местные группировки аристократии. Вот почему особую остроту получил вопрос о праве на должность или, точнее, о критериях для назначения на нее.

Поскольку в самом общем виде критерий был незыблем с древности (мудрые и способные), то на передний план вышла проблема оценки кандидата на должность, для чего требовались сведения о нем, т. е. мнение о нем его соседей, знавших его людей. Так возник в ханьском Китае институт «общего мнения», просуществовавший несколько веков и базировавшийся на конфуцианских критериях оценки человека, ориентированных на социальный идеал цзюнь-цзы.

Понятно, что на местах, откуда и начиналось выдвижение кандидатов на должность, выразителями общего мнения оказывались не только в первую очередь, но практически почта всегда те самые представители местной элиты, сильных домов, которые были более других образованы, знакомы с конфуцианством. Имея возможность в хороших домашних условиях оттачивать свои добродетели и соперничая за право сделать служебную карьеру, они активно выдвигали кандидатов из своей среды на вакантные должности.