С чечевичкой кукид получился очень удачный. Маленькая мачеха высидела всех пятерых птенчиков и вместе с самцом — красноголовым, красногрудым красавцем — ретиво начала их выкармливать. Когда чечевички подлетали к гнезду, пять тонких верёвочных шеек, с болтающимися на них пятью слепыми головками, с пушинкой на темени, поднимались им навстречу. Три птенца с тонкими насекомоядными носиками — чеканчик, мухоловка и пеночка, два — маленькая чечевичка и зябличонок — с толстыми носами зерноядных птиц.

Но птенчиков, тех и других, родители выкармливают гусеницами и другими нежными насекомыми. Поэтому опасений за жизнь маленькой пёстрой компании птенцов в гнезде чечевички у колумбов не было.

Ещё колумбы переложили яйца тоненькой птички — белой трясогузки — к простым домовым воробьям и обратно — яйца воробьев к трясогузке. И воробьи выкормили трясогузочек на два дня раньше, чем полагается трясогузкам выкармливать своих птенчиков; трясогузки выкормили воробьят на два дня позже срока. А когда птенцы покинули гнездо и стали всё дальше от него отлетать, — и трясогузки и воробьи узнали своих детей по голосам — настоящие родители без труда переманили их к себе.

То же получилось и у чечевички. Она только до тех пор кормила чужих птенцов, пока они не научились летать и не перелетели каждый к своим настоящим родителям. Зато чечевичке остался её собственный птенец, и к нему присоединились ещё её птенцы, выкормленные в других гнёздах другими птицами. Так чечевичка доказала колумбам, что она — отличная мать и что в некоторых случаях перекладывать яйца из одних гнёзд в другие можно вполне безболезненно как для взрослых птиц, так и для их птенцов.

Появились воспитанники и у самих колумбов: они брали себе на выкорм слётков и — прямо из гнёзд — не совсем ещё оперившихся птенчиков.

Ре — старшая из девочек, добрая и строгая, энергичная и аккуратная — была признана главмамойвсех птенцов. Кого только не было в её птичьем детском садике: маленькие овсяночки, конопляночки, зябличата, большеголовые сорокопутята, дятлята в пёстрых мундирчиках и вместе со всеми ними — будто из одного пуха сделанные, но с крючковатыми хищными клювами — пучеглазые совята! Все эти « пченчики» — как нежно называли их колумбы — голодным писком и криком чуть свет поднимали главмаму, а она будила других девочек — нянь. Все птенцы получали свой завтрак вовремя, а сытые хищные совята не трогали своих маленьких товарищей. Запасы муравьиных пирожков колумбы покупали у деда Бреда, а совята получали кусочки свежего мяса.

Из мальчиков один Анд принимал участие в трудном деле выкармливания птенцов. Ему это не мешало широко исследовать Землю Неведомую. Анд устроил несколько лёгких коробочек из берёсты, пришил их себе к поясу; одну из них наполнял муравьиными пирожками, а в остальные сажал « пченчиков» и спокойно отправлялся с ними в лес. Когда в коробочках начинало пикать, Анд отставал от товарищей, садился на первый попавшийся пень, раскрывал коробки и деревянным пинцетиком совал корм в широко раскрытые рты проголодавшихся малышей.

Колк и Вовк гоняли в это время по всем лесам, искали гнёзда, ставили капканчики на мелких грызунов и землероек, невидимками живших где-то под опавшими листьями и в траве; зарывали для них глубокие банки с приманкой — края наравне с землёй. Лав деятельно помогал им во всех их работах. Но иногда вдруг пропадал, терялся, как тут говорят, неизвестно где. Он прятался от всех где-нибудь в высокой траве на поляне или в яру над речкой, ложился на землю и, подперев рукой огненную голову, вглядывался в таинственную глубину омута или в бездну неба, где под надутыми парусами облаков медленно проплывали невидимые корабли, или в дремучую глубь леса, где перед его задумчивым взором мелькали сказочные образы.

Очнувшись вдруг, он с удивлением замечал, что уже сумерки. Вскакивал и, бормоча что-то себе под нос и в такт размахивая рукой, спотыкаясь нога за ногу, возвращался домой. По задумчивому его виду встречавшие его товарищи сразу узнавали, что по дороге он складывал стихи, и до тех пор приставали к нему с просьбами вытряхнутьих из себя, пока он не начинал читать. Всегда при этом художница Си схватывала бумагу, цветные карандаши и быстро-быстро набрасывала то, о чём он сложил стихи. Днём она рисовала пейзажи, а вечером населяла их поэтическими образами Лава.

— Хорошо, когда это просто белочки в бору, — жаловалась она цепочкам. — А вот как нарисовать его любимых героев — стихии? Помните, его четверостишие после ненастья!

— Так ты и рисуй дворника, Си, — посоветовала Ми. — Только не простого, а вправду небесного — с большущей бородищей…

— И как он спать завалился, — поддержала Ля. — Метлу уронил и валяется себе на облаке.