Никогда раньше мне не хотелось заниматься каким-нибудь видом боевых искусств. Это не для девушек. Хотя… Круто же расправляются с врагами бравые старушки Ума Турман и Анджелина Джоли!

К тому же тут не надо соревноваться. Просто честно делаешь свое дело, и побеждает сильнейший.

Как здорово, когда можно никого-никого не бояться… Защищать слабых, отстаивать свою честь перед теми, которые слов не понимают…

Чья-то тень упала на объявление. Арсен подошёл.

Я испугалась, что он первым начнет записывать координаты этого Алдаспана, и тогда, если я тоже стану их записывать, решит, что это из-за него и я за ним бегаю! Быстро-быстро стала набивать в сотку номер Олжаса. Сзади раздался мягкий щелчок — Арсен сфотал объявление на свой крутой мобильник. Перехватив мой взгляд, направленный на телефон, криво ухмыльнулся. Да иди ты, Арсен, иди, куда шел, вместе со своей дорогой цацкой! Но вслух этого, конечно, не сказала — мы же не разговариваем…

Вот мы и стали видеться с Арсеном чаще, благодаря спорту. Ещё из класса на тренировки записался Стасик. Он, как я успела заметить, был большим трусом. Наверное, и на боевые искусства пошёл, чтобы превратиться из зайчишки-трусишки в кого посерьезнее. Может, барсучка?

А вот зачем Арсен ходит на Алдаспан? Очень надеюсь, что из-за меня. Ведь занимался он раньше спортом в другом месте.

Спортзал находится возле школы, тренировки идут с раннего утра. Мы совсем не устаём, напротив — с каждым часом сил только прибавляется, и оттуда народ выходит такой заряженный, что сидеть без движения в школе о-очень тяжко.

Различий между парнями и девушками на тренировках нет. Мы изо всех сил тянемся в разные стороны, укрепляя позвоночник. А еще тренер показал очень прикольный, но поначалу страшный массаж… ногами. Один ложится, другой разминает его тело ступнями, а потом еще и ходит по спине.

Сам Олжас кажется сделанным из железа. Если он встанет тебе на спину, то его ни с кем не спутаешь: будто памятник водрузили! Сколько лет тренеру, загадка. Кто-то из наших говорил, что Олжас достаточно давно занимается наукой. Всегда румяный, c тихой улыбкой, он никогда не кричит и не расстраивается, но все вокруг пронизано такой энергией, что, кажется, горы можно свернуть! А еще он обожает рассказывать удивительные истории о сверхвозможностях человека.

Во всех упражнениях, которые выполнялись парно, Арсен держался от меня подальше. Чтобы, Кудай сактасын [10] , как говорит моя татешка, не пришлось иметь дело с воровкой.

Хотя мог бы и подойти, спросить: «Мира, а зачем ты это сделала?» — раз уж считает меня такой. Но нет, ничего подобного! Ненавидит, и все. Молча.

Но Алдаспан — это еще не все новости в моей жизни.

Мы с подружками-шестиклашками, Алей и Викой, затеяли грандиозное дело.

Помните, я говорила, что моя татешка работает в больничной столовке? Вообще-то я очень больниц боюсь, болезней, врачей. Однако разок пришлось пройтись по больничным лабиринтам.

Надо было отнести ключи тете Розе. Прорвавшись сквозь заслон медсестер на входе, я блуждала по мрачным коридорам, мечтая оттуда быстрее выбраться. Татешкину столовку проще всего было найти по запаху еды. Но вокруг пахло только хлоркой и какими-то лекарствами. Было невероятно уныло и серо.

Мимо прошла целая группа ребят моего возраста. То ли мальчики — то ли девочки — не поймешь. Кое-кто — с натянутыми на головы капюшонами. Остальные — почему-то лысые, вены сквозь кожу просвечивают! Все в марлевых масках.

Неожиданно кольнуло в сердце. Как привет из прошлой жизни… Посмотрев на них, сразу вспомнила Сану! Эти ребята — не знаю, мальчики или девочки — были как бы одной породы с ней.

Слава Богу, столовка вскоре нашлась.

Спросила татешку о встреченных мною. Лицо тети Розы как-то постарело. Вдобавок она еще и вздохнула по-старушачьи:

— Кровь больная…

— А разве кровь может болеть? Это же жидкость.

— Кровь плохая. Ребята хорошие, а кровь плохая. Ты, жаным, их пожалей. Вот нам с тобой, Кудай сактасын, жить да жить, а они здесь — на грани. Могут остаться, могут уйти.

Что-то у меня ничего в голове не укладывалось, и я спросила:

— Куда уйти, из больницы? — тут я опять вспомнила Сану. Она что, из этих, такая же?! Гуляла по городу, сбежав отсюда?

— Уйти. Совсем уйти — из этой жизни.

— Они же молодые!!!

— Это их испытание.

Я долго молчала. Мне стало так нехорошо из-за дурацкого желания умереть тогда, по дороге к Кажи-бабе. Вот я — здоровая, красивая, сильная, и вдруг, даже не вспомнив о близких, из-за первой крупной неприятности решила, что хватит с меня. А они… они ничего такого не решали. Болезнь решает за них.

— Но… ведь они в основном выздоравливают, да?

Татешка ничего не ответила. Так же молча обняла меня.

Мы с ней долго простояли в больничном дворе. По дорожкам прямо в пижамах гуляли люди, много курил мужчина в белом халате, наверное — врач. Тут тоже цвели розы и чирикали воробьи. То, что я узнала о ребятах там, в отделении, заставляло меня смотреть на происходящее другими глазами. Неужели для кого-то из них этот сентябрь — последний?

Тут созревший в моей голове вопрос стал настойчиво рваться наружу: