А тут мама сама чуть не заорала, кажется. Не заорала и у Гуля-апы громкость убавила в момент. Ну, как в момент, с поправкой на особенности женского голосового аппарата. За минуту где-то. Затем послушала клокотанье Гуля-апы, посмотрела на меня грустно так и с укоризной, и сказала:

— Наиль, в самом деле. Ты что ж пропал так. Все же волновались.

Это, значит, зря я так пропал. Надо было по-другому пропасть. Навсегда, например.

Обиднее всего было, что я и впрямь накосячил. Надо было Гуля-апе еще вчера позвонить. Хоть от медсестры, хоть мобильный на минутку у кого угодно попросить. Не пожалели бы, наверное. Мало ли, что номера не знаю. Узнать — на раз-два. Тем более, что у тети Лены ноутбук с интернетом в палате.

Не позвонил. И Гуля-апа меня искала почти три дня. Как пришла вечером с голубцами к нам в квартиру, не нашла никого (в этом месте у меня в памяти что-то шелохнулось, но я не успел сообразить и быстро отвлекся), часа два просидела на скамейке у подъезда, набирая мой номер, вернулась все-таки домой, а к семи утра прибежала к нам — и снова никого не нашла. Дальше пошла классика — морги, больницы, все такое, только у нас про это всегда с шуточками говорили, а Гуля-апа — со слезами.

Стыдно было, чего там. Я стыдился, пока Юсуп Баширович не сказал: «Пойдем». Я даже спрашивать не стал, куда. Ничего это не изменит. Приведут — увижу.

Привели — увидел. Широкий кабинет с непрозрачным окном, у стены здоровая такая штука: толстенное кольцо с лепестками внутри, торцом к лепесткам слегка вогнутый лежак, на язык смахивает. Все такое белоснежное, что холодно, а на самом деле температура нормальная, комнатная.

Полная тетка в светло-зеленом халате внимательно меня осмотрела, вполголоса переговорила с Юсупом Башировичем и сказала мне:

— Ложись, головой вот сюда.

Я молча стряхнул тапки и лег.

— Дыши ровно, глаза закрой и не открывай, пока я не скажу. Понял?

Я кивнул.

— Ты понял? — повторила тетка громче.

Я кивнул посильнее, аж затылком стукнулся. Юсуп Баширович, кажется, что-то зашептал, тетка недовольно буркнула в ответ. Щелкнула дверь, стало темнее, под затылком и лопатками зажужжало. Усыпляюще так. А я спать не хотел. Просто лениво было и расслаблено. Мимо лица медленно, успокаивающе, поползли светлые полосы, ощутимые даже сквозь веки.

Меня везли мимо гигантских жалюзей, за которыми тепло лучился желтый свет, как в светофоре — приготовиться. А я уже готовый, осталось посолить и добавить майонез или кетчуп по вкусу. Между кетчупом и майонезом выбирал кто-то за моей спиной — я его почти видел самым краем глаза, как прядь отросших на виске волос, почти, почти.

Я разом, опаляюще понял, что светлые полосы — это не жалюзи, это пустота между плоской чернотой зрачков и пастей. Они тоже готовы, а я жду. Нет.

— Наиль! Наиль, что случилось? Лежи спокойно! — громыхнуло в ушах, и упала тьма.

Сердце колотилось, руки и ноги пылали. Я завертел головой и осторожно повел пальцами, пытаясь понять, где я и зачем, и тот же голос, громкий, но теперь узнаваемый, гаркнул:

— Наиль, замри, пожалуйста, уже всё!

Зажужжало сильнее, у ног и живота вспыхнул свет, и лежак выполз из бочки, скрытой внутри толстого кольца, в которое, оказывается, меня успели впихнуть. Дверь распахнулась, Юсуп Баширович вбежал, стремительно меня общупал, велел сесть, взял за запястье и засыпал глупыми вопросами: как зовут, сколько пальцев, как себя чувствуешь, боишься ли темноты и замкнутых пространств.

— Простите, — пробормотал я. Было стыдно.

— При чем тут простите? — раздраженно сказал Юсуп Баширович, не отрываясь от часов. — Ты скажи, у тебя часто такие приступы страха бывают?

— Да нет вроде, — ответил я вяло.

Приступов страха у меня было немерено, и случались они, как правило, в темноте, но не из-за темноты. Объяснять связанные с этим тонкости, тем более врачам, я не собирался.

— Как следует… — завел было Юсуп Баширович, но динамик под потолком громко и очень спокойно сказал голосом толстой тетки:

— Юсуп Баширович, на секундочку. Срочно.

Юсуп Баширович оглянулся на непрозрачное окно, велел: «Сиди спокойно, я сейчас» и вышел. Из динамика донеслось клацание дверного замка, голос толстой тетки неспокойно начал: «Юсуп, смотри результаты, я такого сроду…» Динамик щелкнул и замолчал.

Я успел отдышаться, соскучиться, попытался вспомнить сон, накрывший меня внутри бочки, ничего не вспомнил, зыркнул в сторону окна и сел по-турецки, а ладони сунул подмышки. Озяб что-то.

Юсуп Баширович вернулся очень сосредоточенный и вместе с теткой, которая, прятал руку за спиной. Юсуп Баширович сказал:

— Наиль, верх сними, пожалуйста.

— Опять укол, что ли? — тоскливо спросил я, заглядывая тетке за спину.

— Ну почему сразу укол? — заворковала тетка.

Юсуп Баширович бегло оглянулся на нее и твердо объяснил:

— Это контрастное вещество, Наиль, извини, без него невозможно. Надо повторить томографию, хотя…

Он замолчал и показал рукой, чтобы я снимал куртку. Я вздохнул и подчинился. Шприц был здоровенным, лекарства в нем было полно, и вводилось оно бесконечно долго. Зато в руку, а не в задницу — такое я терпел легко, тем более, что сообразил отвернуться.