Шрифт:
— Забыл он! Твой отец, умирая, поручил тебя мне! — Джевдет-бей вдруг понял, что зря это сказал. Племянник над ним смеялся. «Да, плохи мои дела! — подумал он. — Он в лицо мне дерзит, повторяет самые гнусные слухи, а я ему пытаюсь что-то втолковать». Прислушиваясь к ударам своего сердца, Джевдет-бей пробормотал: «Что поделаешь, что поделаешь…»
— Да, отец поручил меня вам. Я помню те страшные дни. И тот день, когда вы приехали за мной в карете и отвезли в пансион, тоже помню. Я и сюда пришел, потому что верил, что просьба отца для вас не пустой звук.
— А! Вот видишь? Разве кто-нибудь, кроме меня, помог тебе в жизни? — Джевдет-бей продолжал гневаться, но все же немного оттаял.
— Никто мне не помог!
— То-то же. Не ценишь ты своего дядю! Посмотри, в каком он состоянии! — Джевдет-бей приложил руку к сердцу: — Если бы ты знал, как здесь болит! А неуважением и дерзостью ты ничего не добьешься!
— Да, об этом я не подумал. Как бы то ни было, я с вами согласен, знаю, что, кроме вас, помочь мне некому, и поэтому набравшись храбрости, пришел к вам просить денег. В долг. Как только получу прибыль — сразу верну.
Джевдет-бею пришла на ум новая мысль:
— А почему ты не хочешь дождаться пенсии?
— Тошнит меня уже от этой военной формы!
— Ай-ай, разве можно так говорить? У тебя же ведь и медаль есть! Сколько ты всего перенес, чтобы получить право носить эту форму! Ты даже был ранен при этой, как ее… При Сакарье! [62] Ты же гази! Разве гази к лицу говорить такие слова? Дождись пенсии!
— Столько я ждать не могу, — сказал Зийя безнадежно. — Мне деньги нужны!
62
Битва при Сакарье (1921) — одно из ключевых сражений войны за независимость Турции.
— Как ты это легко говоришь, сынок! Думаешь, легко они достаются, деньги-то?
Зийя вдруг вскочил на ноги.
— Не знаю я, как они достаются! Откуда мне знать, если я всю жизнь служил в армии? — закричал он. — Но я хочу получить то, что мне причитается по праву! А как отстаивать свои права, я знаю!
— Какие права? Какие такие у тебя права?
— Какие именно, не знаю. Хотя нет, знаю. То, что вы заработали благодаря смерти моего отца…
— Твоему покойному отцу стыдно было бы такое слышать! Разве таким должен был стать его сын? Он был идеалистом, о деньгах не думал! Стыд-то какой! Твой отец сейчас в гробу переворачивается!
— Вот я и пришел получить то, что ему не досталось!
— Что? Что это значит? Почему сейчас?
— Да, сейчас. Я много думал. Мне сорок два года. Через двенадцать лет меня уволят на пенсию. И потом я на эту пенсию буду жить в съемном доме и выращивать на балконе цветочки. Я понял, что не хочу так жить. Решил переехать в Стамбул…
— Но ты же жил в доме этой, как ее… в доме своей жены? — спросил Джевдет-бей. «И имена, и слова забываю!»
— С ней я разведусь, — сказал Зийя и снова сел в кресло.
— Зачем? Зачем, сынок? Она ведь еще к тому же, кажется, больна!
— Да, больна!
— Значит, ты бросишь больную жену? — спросил Джевдет-бей и снова подумал, что не нужно было так говорить. На свою сообразительность он уже не мог полагаться, как когда-то.
— Я не сомневаюсь, что вам дела нет до моей семьи и жены. Иначе вы ей хоть немного помогли бы, когда я был на фронте.
— Я ли не помогал? Аллах свидетель, я ли не помогал?!
— Не помогали! Если не считать, конечно, тех грошей, что вы ей швырнули, чтобы отделаться.
Джевдет-бей хотел было рассказать, что это были за «гроши», но ему стало стыдно, да и сил не было. «Нехорошо, нехорошо это…» — пробормотал он и начал кашлять. Кашляя, думал: «Какие такие права? Откуда он это взял? Когда он был маленький, жил у меня. В военном училище учился на мои деньги, на каникулы опять-таки приезжал ко мне… Как я скверно кашляю!» Джевдет-бей пытался подавить кашель и с досадой думал, что племянник наверняка решит, что кашляет он нарочно. В конце концов с кашлем удалось справиться, но лицо у Джевдет-бея стало кирпично-красным. Усталость и чувство вины мешали думать. Он сидел и гадал, чем все это может закончиться.
Наступила долгая тишина. Джевдет-бею не хотелось самому снова начинать разговор, племяннику, кажется, тоже.
Потом Зийя встал, оперся руками о письменный стол, за которым сидел Джевдет-бей, и наклонился к нему. Джевдет-бею стало не по себе.
— Говорите, дядя: дадите вы мне денег или нет? Когда я был ребенком, вы плохо обо мне заботились. Теперь вы передо мной в долгу Джевдет-бей медленно, с расстановкой произнес:
— Я всегда думал, что выполнил свой долг сполна. И должником себя не чувствую. Все, что от меня зависело, я сделал, и даже больше.