— Не стоит, — покачал головой Дима. — Можно как-то стрелку продинамить?

— Дим… — Советник нахмурился. — Они сразу бычиться начнут. Станут звенеть по городу, что у Крохиной бригады личина играет. Да и по понятиям, если мы стрелку продинамим, авторынок нам придется отдать без базаров. «Папа» такой кусок не выпустит. Лучше уж этой борзоте хвост прищемить реально. Ох, Дим, что-то не нравится мне, как дела поворачиваются. Сперва Козельцев этот. Теперь «смольновцы» наехали. Да разом, почти минута в минуту. С чего бы?

Дима задумался. Они с отцом разделили сферы ответственности. Дима занимался абсолютно легальным бизнесом. Открыл несколько ресторанов и кафе, пару магазинов. Прибрал к рукам казино, авторынок и пару рынков продовольственных, ранее принадлежавших структуре Смольного. И, разумеется, держал кинопродюсерский центр. Свое детище. Любимое детище.

Его холдинг располагал собственной службой безопасности, в которой теперь работала большая часть пехотинцев из отцовской структуры. Помимо этого, имелся отдел разведки и контрразведки, возглавляемый действующим сотрудником УФСБ. Достаточно высокопоставленным, надо заметить, сотрудником. Собственно, протекцию своему бывшему начальнику составил их человек из «конторы».

Комичность ситуации заключалась в том, что ФСБ проводила «внедрение своих сотрудников» в холдинг с целью «получения оперативной информации о деятельности криминальной структуры», возглавляемой его, Димы, отцом. Холдинг же никаких контактов с бригадой не поддерживал. Даже договор на охрану заключался не с отцом, а с его фондом. Димина фирма была легальной и абсолютно законопослушной. Ну, может быть, какие-то мелочи, но кто сейчас без греха?

Существующее положение вещей устраивало всех. Вячеслава Аркадьевича Мало — Кроху. Самого Диму. Ну и, конечно, начальника службы безопасности, получавшего, помимо официального государственного жалованья, еще и солидную надбавку за «нелегкий труд» в Диминой структуре.

Так что с точки зрения соблюдения законности бояться ему было нечего. Кроме разве что двух секретарш.

— Ладно, — кивнул Дима. — Мне понадобятся данные на местных ментов. На оперов и следователей.

— Хорошо, сделаю, не вопрос, — кивнул Вадим, доставая из кармана электронный органайзер и делая в нем соответствующую запись. — Когда?

— Очень срочно. Уложишься в ближайшие два часа — будешь молодец.

— Оп-па, — покачал головой советник. — Я постараюсь, конечно, Дим, но ничего обещать не могу. Сам понимаешь, реально, ты не пачку пельменей просишь достать.

— Я понимаю, Вадим. Оговорка: меня интересуют люди, которые не берут. Гниляк не покатит. А насчет стрелки поступим следующим образом…

Под окном глумливо закаркала ворона, и тут же как по сговору подала голос Настена:

— Ма-ам! Ма-ам! Вставай! Четверть девятого.

Катя Светлая открыла глаза и посмотрела на часы. Действительно, четверть. Пора подниматься, наводить красоту и топать на службу. А как не хочется-то… Утренние побудки давались ей с большим трудом. Не хотелось выбираться из-под теплого одеяла. Но сегодня был особый случай. Вчера они всем отделом отмечали присвоение очередного звания… Ей, между прочим. И звание было подходящее — капитан. Отмечали, как водится, хорошо, с душой. А вот конец вечера скомкался. Оттого, видно, и остался неприятный осадок. Антон Лемехов, — среди своих Лемех, симпатичный, обаятельный ловелас с тридцатипятилетним жизненным стажем, — в который уже раз попытался набиться к ней на ночь. Лемехов был известен тем, что переспал со всеми мало-мальски симпатичными девицами города. По уверениям самого Антона, его первая «ходка по бабам» состоялась чуть ли не в яслях. А вчера… Она вроде как была и не против, — опыта в этом деле парню не занимать, задница у него подтянутая, поджарая, значит, в любви должен быть выносливым, как в беге, — но Антон, по поддатости, что ли, проявил слишком уж много прыти, и у нее сразу испортилось настроение. Не нуждалась она в мужиках. В тех, с которыми работала. Подопрет — найдет кого-нибудь со стороны. А тут внеслужебные отношения на службе завяжутся… Хуже нет. Отношения всегда осложняют жизнь. Как говорила Настена: «Башню сносит покруче пули». И тогда «такой сквознячище начинает по чердаку гулять — держите семеро, меньше не удержат». Тем более один раз уже попробовала, хватит. На те же грабли? Нет уж. От первых вон двенадцатилетний результат в кухне чашками громыхает.

— Ма-ам!

— Проснулась, — громко ответила она. — Сейчас встану.

Но вставать-то как не хотелось. И голова побаливала.

Не то чтобы совсем уж «отходняк давил», да и выпила Катя вчера не так чтобы очень много. И исключительно шампанского. Но ощущения — как после самогона. Где, интересно, Лемехов спиртным отоваривался? Надо будет спросить, а потом ребятам из РУБЭПа наколочку дать. Пусть проверят, откуда это шампанское чудное взялось. А заодно и весь остальной товар осмотрят. Накладных если на десятую часть наберется — праздник. Остальное — чистой воды левак. Да к тому же еще и срок годности наверняка истек в прошлом апреле… Мысли были неторопливые, привычные и оттого особенно приятные.

В гостиную — она же спальня, она же библиотека, столовая и все остальное — заглянула Настена. Уперлась кулачком в тонкую талию, красиво выставила бедро, приняв позу а-ля «топ-модель-на-подиуме», — надо бы, кстати, запретить ей по телику разную ерунду смотреть, а то только и разговоров что о тряпках да о красивой столичной жизни, — спросила громко:

— Ма-ам, ну ты встаешь или как?

— Или как, — ответила она, тихо балдея от поведения собственной дочери.

И не только от поведения. Рост — метр пятьдесят. Это в двенадцать-то лет! Что же будет к пятнадцати? Хорошо, еще краситься не начала. А то она заходила как-то в школу. Чуть пятиклассницу с учительницей не спутала. Рассказала на работе — ребята ржали как лошади. Лемех посмотрел на нее с сожалением, как на отсталую, сказал: «Мать, учителей в школе отличить проще простого. Кто победнее одет — это они и есть».

— Ма-ам, я же говорила вчера, в классе по тридцать пять рублей собирают. На театр, — заявила Настена. — Ты мне деньги дай.