– Прости, брат, - тихо сказал он. Ошарашенный таким поворотом Витя Пчелкин, ничего не понимая, молча переводил совершенно растерянный взгляд то на Космоса, то на Белова, то на санитаров, то на пистолет. Медленно и трудно в его подавленном сознании рождалось понимание - чудо произошло, он спасен!

LIII

Пчелу прямо на каталке привезли в кабинет главврача. Пока Белый втолковывал все еще растерянному другу, кто организовал взрыв "мерина" Фила, Космос успел обшарить все шкафы и тумбочки кабинета. Улов оказался невелик: початая бутылка "Мартини", четверть полузасохшего батона, банка красной икры да несколько пузатых пузырьков со спиртом.

"Мартини" единогласно было решено убрать назад, а остальное выставили на стол, подкатили к нему каталку с Пчелой и занялись приготовлениями. Космос разливал и разбавлял спирт, Белый намазывал Пчеле огромный бутерброд с икрой, а сам "реабилитированный" просматривал запись, которая спасла ему жизнь. Когда на мониторе появился Кордон, он нажал на паузу.

– Да, нехороший человек, - пробормотал все еще бледными губами Пчела, рассматривая склоненное к муляжу лицо продюсера.

Космос аккуратно вынул из его рук камеру и вставил вместо нее стакан:

– Да ладно ты, Пчел... На вот лучше!

– Прости нас, брат, - Белов подал ему бутерброд и поднял свой стакан.
– Вот наломали бы мы дров!

– Фил...
– Пчела вдруг запнулся и с трудом договорил: - Фил простит...

Друзья сдвинули стаканы и молча выпили...

Через час все трое были пьяны в дым. Космос с Беловым - от спирта и нервотрепки, Пчела - от алкоголя, кровопотери и еще более жестокой нервотрепки.

Изрядно окосевший Космос бесцельно блуждал по кабинету, а Пчела с Белым, обнявшись, сидели на каталке.

– Ну, как ты сейчас?
– ласково поглаживая Пчелу по голове, невнятно выговорил Саша.

– Отошел... практически...
– с трудом ворочая языком, вяло кивнул Пчела.

– А мы с Космосом...
– Саша прижался лбом к виску друга и шумно вздохнул.
– Ты даже себе не представляешь, как мы переживали!

– А я... испугался...
– признался Витя.
– Реально испугался, понимаешь, Сань? Но я вас не виню!
– он тряхнул опущенной головой.
– Я бы тоже на меня подумал...

– А ты почему мне не позвонил?
– надувшись от обиды, спросил Белов. Е-мое, Пчелкин, мы же братья, ну?

– Испугался, чуть в штаны не наложил...
– Пчела тихо хихикнул и вдруг разразился длинной матерной тирадой.

Услышав это, Космос остановился как вкопанный и немедленно двинулся к Пчеле.

– Забыл конвенцию, Пчелиный глаз?
– Дурачась, грозно спросил он.
– Мы же с первого класса вместе, так?
– навалившись на него сзади, Космос дал ему щелбана.

– Эй, Космодром, завязывай...
– неуверенным движением Саша попытался перехватить руку Космоса.

Тот неожиданно ловко увернулся и отвесил Пчеле второй "бобон":

– И за все, что мы делаем, мы отвечаем тоже вместе!
– с пьяной назидательностью проговорил он.

Пчела вздрогнул и робко попытался прикрыть темечко. Саша вцепился в руку обидчика, но Космос все-таки приложился к голове друга и в третий раз.

– А почему? А потому что мы - Бригада!!!
– куражась, захохотал он.

Пчелу, наконец, пробрало, и он взревел:

– Да ты что, Косматый?! Я тебя сейчас!

Отклонившись назад, он вцепился в шею Космоса. Саша со смехом тащил его в сторону от Пчелы. Все трое сцепились в единое целое и, не удержавшись, рухнули с каталки.

Словно малые дети, они, смеясь и ругаясь, катались по полу. И тут открылась дверь и в кабинет вошла хмурая Ольга.

– Перестаньте!
– воскликнула она.
– Саша! Валера в коме!

Все еще хихикая, Саша сел на колени и рассеянно переспросил:

– Что?

– Я только что из реанимации. Валера в коме, - медленно и раздельно повторила Ольга.

Белов, Космос и Пчела тяжело дышали, не сводя с Ольги недоумевающих глаз. Сказанное Ольгой слишком медленно достигало их задурманенных мозгов, и так же медленно с лиц друзей сползали беспечные улыбки...

Спустя двадцать минут, умывшись и приведя себя в порядок, притихшие друзья подошли к реанимационному боксу. Входить в него они не решились, встали рядком у окошка в двери и заглянули вовнутрь.

Приглушенный свет ночника освещал стоящую вдоль стен разномастную аппаратуру, расцвеченную огоньками индикации. На экране осциллографа непрерывной чередой бежали острые зубчики импульсов.