— высадка состоится в мае 1944 года;

— она будет сопровождена операцией на юге Франции;

— главнокомандующий будет назначен в самое ближайшее время (им стал Дуайт Эйзенхауэр, и И. В. Сталина уведомили об этом 7 декабря, то есть через неделю после Тегерана).

В свою очередь, советская делегация заявила, что в момент высадки союзников на советско-германском фронте будут предприняты наступательные действия, которые не дадут вермахту возможности перебрасывать войска с востока на запад. Как сказал Рузвельт:

— Я надеюсь, что наши нации теперь поняли необходимость совместных действий, и предстоящие операции наших трех стран покажут, что мы научились действовать совместно.

Но до июня 1944 года оставалось еще более полугода.

Что же оставалось делать врагам второго фронта после того, как решение о его открытии было принято и началась — наконец-то! — практическая подготовка к этой серьезнейшей для США и Англии военной операции? Предположить, что антикоммунисты капитулировали, было бы по меньшей мере преждевременным.

Квебекские решения — при всей своей важности — оставляли для этого определенные лазейки. К примеру, в окончательных формулировках не было принято американское предложение о том, чтобы отдать операции «Оверлорд» «безоговорочный приоритет». Тем самым у приверженцев «балканского варианта» во главе с Черчиллем (Донован принадлежал к их числу) еще оставались определенные возможности. И они были использованы.

…Уже давно вошел в широкий обиход термин «мягкое подбрюшье Европы». Он принадлежит Уинстону Черчиллю, который именно так обозначал роль Балканского полуострова во второй мировой войне. Сам термин как бы таил в себе намек: вот оно, мягкое и уязвимое место огромного европейского тела. Стоит лишь ударить…

Но и удачные термины могут обманывать. Когда Черчилль — ас ним и некоторые американские военные и политики — говорили о Балканах, то имели в виду вовсе не военно-географические свойства Балканского полуострова. Кстати, для высадки союзных войск он был куда менее удобен, чем побережье Северной Франции, а его отдаленность от возможных исходных точек предполагаемой операции была куда значительнее. Иными словами, если применять термин «подбрюшье», то оно было далеко не мягким. Дело, однако, было совсем не в военной географии, а в политике.

С самого начала споров вокруг второго фронта со стороны Англии настойчиво выдвигалось требование: высадку осуществить на Балканах, здесь сосредоточить основные силы США и Англии, дабы первыми войти на полуостров и не допустить освобождения его советскими войсками. Уже в мае 1943 года Черчилль на встрече с Рузвельтом выступил с широкой программой «балканского варианта» (Донован высказывался в ее пользу еще после своей поездки в Югославию в начале 1941 года, считая Балканы самым слабым звеном в германской стратегии). Эти оценки встретили серьезнейшую критику в военных кругах США, да и в Англии не было единства по этому вопросу.

После Квебека не было сомнения в том, что «Оверлорд» взял верх над «балканским вариантом», но это отнюдь не мешало английским стратегам снова и снова вытаскивать на свет свой излюбленный вариант. Так, когда встал вопрос о необходимости сопроводить «Оверлорд» высадкой войск в Южной Франции (операция «Энвил»), Черчилль снова потребовал операции на Адриатике в районе Триеста. Эйзенхауэр иронически говорил о том, что Черчилль «был одержим» своей идеей.

Лучше, чем кто-либо, определил смысл балканской авантюры Черчилля сам Рузвельт, беседуя со своим сыном Эллиотом в дни Тегерана:

— Всякий раз, — пояснил Рузвельт, — когда премьер-министр настаивал на вторжении через Балканы, всем присутствовавшим было совершенно ясно, чего он на самом деле хочет. Он прежде всего хочет врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не пустить Красную Армию в Австрию и Румынию и даже, если возможно, в Венгрию. Это понимал Сталин, понимал я, да и все остальные…

Затем он долго разъяснял смысл английской затеи и подытожил:

— Мы ведем войну, и наша задача выиграть ее как можно скорее и без авантюр. Я думаю, я надеюсь, Черчилль понял, что наше мнение именно таково и что оно не изменится.

Увы, Черчилль долго не хотел этого понять — а с ним и некоторые американские деятели. «Без авантюр» они обходиться не хотели, даже ценой прямого нарушения воли президента.

Вернемся к меморандуму 121. В сопроводительном письме к нему, направленном 20 августа 1943 года бригадному генералу Дину (секретарь объединенного комитета начальников штабов, затем — глава американской военной миссии в Москве), Донован упоминал о какой-то «предполагаемой операции, изложенной в нашем документе о Балканах». Зная позицию Донована, который всегда поддерживал Черчилля в его стремлении заняться «мягким подбрюшьем Европы» и сорвать открытие второго фронта, заранее можно предположить, что речь шла об очередном варианте этого плана.