– Моё вдохновение дают женщины, подобные тебе, — промурлыкал Атре. — Твой ум, твоё обаяние, деликатность манер.

Он поднял за неё кубок вина и объявил окружающим:

– Прекрасная куртизанка станет участницей моей следующей постановки. Когда увидите её, знайте, это лишь моя жалкая попытка отдать дань прекрасной Мирриции.

Остальные одобрительно захлопали и засмеялись. Мирриция ответила ему легкой улыбкой и, вынув из волос красивую золотую шпильку в россыпи цитринов, вручила её ему.

– Подобная галантность, конечно, заслуживает более щедрого вознаграждения, однако, надеюсь, пока что сойдёт и это, до тех пор, пока я не увижу, чем увенчались Ваши усилия.

Атре воткнул её за ухо, словно цветок, и снова поцеловал Мирриции руку.

– Ты необычайно добра.

Вечер продолжился в том же духе, в состязании в кокетстве и остроумии, однако спустя какое-то время Атре почувствовал, что девушка — вежливо и ненавязчиво — отгораживается от него. Чем более он пытался ухаживать за ней, тем более она одаривала своей благосклонностью других молодых ухажёров.

Подавив в себе обиду, Атре продолжал улыбаться. Ему было пора бы уже поиметь какую-то женщину- шлюху ли, дворянку — там, наверху. Это становилось делом чести.

В конце концов, остальные один за одним потихоньку исчезли вместе со своими избранницами.

Мирриция зевала, прикрывшись веером.

Атре прижал её руку к своей груди и кинул на Миррицию один из самых страстных своих взглядов:

– Ты завладела моим сердцем. Не надо разбивать его так быстро!

– Разбивать Ваше сердце? Зачем бы мне так поступать, Мастер Атре?

– Время идёт, и я уже опасаюсь, что тебе хочется, чтобы я оставил тебя в покое. Умоляю, моя блистательная звезда, только не прогоняй меня.

В ответ её губы дрогнули в улыбке:

– Ах, мой милый Мастер Атре…

– Что такое, прелестница?

Она взяла его ладонь обеими руками.

– Мне так жаль. Полагаю, ваши друзья объяснят Вам.

Легкий холодок пробежался в груди Атре, тем не менее он спросил, не переставая учтиво улыбаться:

– Объяснят что?

Она многозначительно помолчала, ничуть не менее искусно, чем любая из актрис.

– Я столь польщена оказанным Вами нынче вниманием. Вы такой замечательный мужчина. Однако… я не жалую актёров.

– Ах вон оно что…,- он взглянул на неё с преувеличенным сожалением. — Мои извинения за то, что побеспокоил Вас.

– Мне так жаль! — это прозвучало весьма искренне.

– Забудем об этом. Быть в Вашем обществе уже было удовольствием.

Он вынул из-за уха цитриновую шпильку.

— Похоже, мне следует вернуть это законной владелице?

– О, прошу, оставьте её себе, — сказала она сжав его руку. — Как знак моего уважения, а так же в благодарность за удовольствие, доставленное вами на сцене и нынче ночью. Надеюсь, Вы ещё посетите нас?

– Конечно! — он поднялся и поцеловал в последний раз её руку. — Знайте, что отныне Вы заняли особенное место в моём сердце, хотя и слегка разбитом.

ПОСЛЕДНИЕ пару дней Клиа и её войска вытряхивали остатки пленимарской пехоты (два эскадрона которой составляли морские пехотинцы) из леса, что располагался в двадцати милях к востоку от Фольксвайна. То была их вторая большая победа за истекшие три недели, и досталась она, как обычно, ценой большой крови, когда в результате теряешь больше, чем получаешь взамен. В ходе боевых действий они очистили от врагов небольшой городишко в Майсене, и благодарные селяне преподнесли Клиа дюжину поросят и небольшой запас пива. И каким бы малым ни было сие подношение, её конники наконец-то — впервые за многие месяцы — вспомнили вкус свежего мяса.

Было уже около полуночи, но офицеры один за другим продолжали появляться перед шатром Клиа, с очередными докладами об успехах и понесенных потерях. В конце концов она почувствовала, что не может сдержать зевоту и разрешила Миррини объявить, что остальные рапорта она выслушает завтра.

– Да ты простое спишь на ходу, — проворчала Миррини, помогая ей снять заляпанный грязью плащ-накидку и вешая на стойку её лёгкую кольчугу. Клиа пнула разделяющую шатёр занавеску, скинула сапоги и прямо в штанах и пропитанной потом рубахе без сил рухнула на свой походный лежак.

Миррини тихонько засмеялась:

– Спокойного сна, подружка. Ты его заслужила.

Потом она разожгла ночной светильник, укрыла Клиа одеялом и вышла в переднюю часть шатра, где её ждала собственная постель.

Несмотря на смертельную усталость, спалось Клиа плохо. Даже во сне она продолжала слышать звуки битвы и вопли умирающих. Быть может, именно это и спасло ей жизнь: когда она вдруг почувствовала чью-то руку, схватившую её за плечи, Клиа успела вырвать из-под подушки кинжал и скатиться с койки. Ночник не горел, всё небольшое пространство внутри шатра было погружено в темноту.