Меня как громом поразили ее слова. Неужели она не понимала, что в тот момент творилось у меня на душе? То был один из самых ужасных дней в моей жизни, а ведь я любил ее больше всех на свете. Я попытался объяснить. Роман хороший, но с трагическим концом. Издатель требовал хэппи-энда, а я отказался. Как я тогда гордился своим отказом! И оказался прав. Насчет моих книг лучшего эксперта, чем я, не найти, будьте уверены. Я думал, моя жена тоже будет гордиться мною. До чего же тупые эти писатели! Она же пришла в ярость. Мы живем в бедности, я задолжал кучу денег, и где их теперь взять, за кого я себя принимаю? Она так разозлилась, что забрала детей и вернулась только к ужину. А ведь она тоже когда-то хотела стать писательницей.

С деньгами нам помог тесть. Но однажды он наткнулся на меня, когда я выходил из букинистического магазина со стопкой только что купленных книг, и сорвался. Случилось это в прекрасный весенний день, под ярким солнцем. Он возвращался с работы и выглядел очень уставшим и чем-то подавленным. А тут иду я, с улыбкой до ушей от предвкушения удовольствия, которое доставят мне только что купленные печатные сокровища.

— Господи, я думал, ты пишешь книгу, — прорычал он. — А ты тратишь попусту время и деньги.

Через пару лет мой роман опубликовали, каким я его написал. Он получил отличные отзывы, но лишь несколько тысяч долларов. Мой тесть, вместо того чтобы поздравить меня, сказал: «Что ж, прибыли он не принес. Пять лет псу под хвост. Теперь пора подумать о том, как содержать семью».

За карточными столами в Вегасе я все понял. Почему они должны мне сочувствовать? Почему должны потакать моей эксцентричности? Почему должны верить, что писать книги — мое призвание? И правота была на их стороне. Но мое отношение к ним изменилось.

Понимал меня только мой брат Арти, но даже он — я это чувствовал — где-то разочаровался во мне, хотя и не показывал вида. А ведь ближе него у меня никого не было. До того момента, как он женился.

Вновь я стал гнать от себя мысли о доме, вновь подумал о Вегасе. Калли ничего не рассказал о себе, хотя я и задавал ему вопросы. О настоящем он говорил, о прошлом, до Вегаса, практически нет. И что самое странное, любопытство проявлял только я. Джордан и Калли редко задавали вопросы. Иначе я рассказал бы им гораздо больше.

Хотя Арти и я выросли сиротами, в приюте, он был ничуть не хуже, а может, и гораздо лучше военных училищ и модных частных школ, куда богачи отправляют своих детей, чтобы они не мешались под ногами. Арти был моим старшим братом, но в росте и силе преимущество было на моей стороне. Чем он превосходил меня, так это упрямством и честностью. Его зачаровывала наука, меня увлекали воображаемые миры. Он читал книги по химии и математике, решал шахматные задачи. Он и меня научил играть в шахматы, но у меня не хватало терпения: я предпочитал азартные игры. А читал романы. Дюма, Диккенса, Сабатини, Хемингуэя, Фицджералда, позже Джойса, Кафку, Достоевского.

Я готов поклясться, что сиротство никак не отразилось на моем характере. Я ничем не отличался от любого другого ребенка. Во взрослой жизни никто не догадывался о том, что я рос без отца и матери. Единственное отличие состояло в том, что мы с Арти заменяли друг другу и отца, и мать. Потом Арти влюбился, и я стал третьим лишним. Ушел на большую войну, а когда вернулся пять лет спустя, мы с Арти снова стали братьями. Он был отцом семейства, я — ветераном войны. И лишь один раз я подумал о том, что мы выросли сиротами. Случилось это в доме Арти, когда я засиделся допоздна. Его жена устала и решила пойти спать. А перед тем, как покинуть нас, поцеловала Арти. В приюте нас никто не целовал перед сном.

В действительности мы никогда и не жили в приюте. Мы оба убегали из него в книги. Моей любимой была история о короле Артуре и его Круглом столе. Я прочитал все версии, все трактовки, естественно, и оригинальную версию Мэлори. Само собой, королем Артуром я представлял своего брата. Во-первых, тезки, во-вторых, я находил много общего в их характерах. Но я никогда не отождествлял себя с одним из его храбрых рыцарей вроде Ланселота. По какой-то причине я находил их очень уж тупыми. Даже ребенком я не испытывал никакого интереса к Святому Граалю. И не хотел быть Галахадом.

В кого я влюбился, так это в Мерлина, его удивительную магию, его превращения в сокола и других животных. Его появления и исчезновения. Его долгие отлучки. Более всего мне нравился тот эпизод, когда он сказал королю Артуру, что больше не может быть его правой рукой. И назвал причину. Он, Мерлин, влюбится в девушку и обучит ее своей магии. А она предаст его и обернет магические заклинания, которым он ее научил, против него самого. И ему придется провести в пещере тысячу лет, прежде чем заклинание потеряет силу. Только тогда он сможет вновь вернуться в этот мир. То есть переживет их всех. Даже ребенком я пытался быть Мерлином по отношению к моему брату. А покинув приют, мы поменяли фамилию на Мерлин. И больше никогда не говорили о нашем сиротстве. Ни между собой, ни с чужими людьми.