Но позвонил ему Чарльз Хемзи. Пьяный и веселый.

— Калли, ну до чего же ты умен! Я не знаю, как тебе это удалось, сукин ты сын, но брат просил передать тебе, что все в ажуре. Он полностью с тобой согласен.

У Калли отлегло от сердца. Эли Хемзи позвонил кому следовало. И Гронвелт, похоже, во всем его поддержал. Волна благодарности и любви к Гронвелту захлестнула Калли.

— Отлично. Жду тебя в Вегасе в конце месяца. Ты получишь незабываемые впечатления.

— Обязательно прилечу, — пообещал Чарльз. — И не забудь про танцовщицу.

— Будь спокоен.

Калли оделся, спустился в ресторан. Из автомата в холле позвонил Мерлину:

— Вопрос решен, произошло недоразумение. Все у тебя будет в порядке.

Голос Мерлина донесся издалека, не переполненный благодарностью, как рассчитывал Калли.

— Спасибо. Надеюсь в скором времени увидеться с тобой в Вегасе. — И в трубке раздались гудки отбоя.

Для меня Калли Кросс действительно все уладил, а вот бедного, патриотически настроенного Фрэнка Элкоре Большое жюри признало виновным и передало его дело в суд. Элкоре уволили со службы, судили и вынесли обвинительный приговор. Год тюрьмы. Неделей позже майор пригласил меня в свой кабинет. Он не злился на меня, наоборот, на его губах играла веселая улыбка.

— Не знаю, как тебе это удалось, Мерлин, но ты вышел сухим из воды. Поздравляю. Мне, конечно, на все наплевать, но я считаю, что это чистое издевательство. В тюрьму следовало сажать этих засранцев. Я рад за тебя, но мне приказано взять все под строгий контроль, чтобы ничего такого больше не повторилось. А теперь я обращаюсь к тебе как друг. Ни к чему не принуждаю. Мой тебе совет, уйди с государственной службы. Немедленно.

Его слова неприятно поразили меня. Я-то думал, что все трудности позади, а получилось, что я остался без работы. Как же теперь оплачивать счета? На что содержать жену и детей? Как расплачиваться за новый дом на Лонг-Айленде, в который я собирался вселиться через несколько месяцев?

Я постарался не выказывать своих чувств, когда спросил:

— Почему я должен уходить, ведь Большое жюри оправдало меня?

Майор, должно быть, читал мои мысли. В свое время Джордан и Калли говорили, что у меня все написано на лице. Потому что ответил он мне с грустью в голосе:

— Я желаю тебе добра. Начальство наверняка пришлет в арсенал людей из службы безопасности. ФБР тоже не успокоится. И резервисты будут пытаться использовать тебя, чтобы добиться для себя каких-то выгод. В надежде, что ты поможешь им, как помогал раньше. То есть угольки будут тлеть. А если ты уйдешь, все быстро успокоится. Следователи сбавят прыть, им не под кого будет копать.

Я хотел спросить насчет других администраторов, которые тоже брали взятки, но майор меня опередил:

— Я знаю, что по меньшей мере десять человек, занимающих ту же должность, что и ты, собираются подать заявление об уходе. Некоторые уже подали. Поверь, я на твоей стороне. И у тебя все будет хорошо. Ты только теряешь время на этой работе. В твоем возрасте тебе пора занять более высокое положение.

Я кивнул. Потому что склонялся к тому же мнению. В жизни я достиг немногого. Да, опубликовал роман, но получал на службе лишь сто долларов в неделю. Да, еще три или четыре сотни в месяц добавляли авторские гонорары, но золотой ручеек взяток иссяк, так что мне следовало подумать о новом источнике дохода.

— Хорошо. Я подам заявление с просьбой уволить меня через две недели.

Майор кивнул, а потом покачал головой.

— У тебя остались дни, положенные на отпуск по болезни. Используй их для поиска новой работы во время этих двух недель. Мы без тебя справимся. А сюда заглядывай разве что пару раз в неделю. Вдруг понадобится подготовить какие-то бумаги.

Я вернулся за свой стол и написал заявление об уходе по собственному желанию. В общем-то, все складывалось не так уж и плохо. За неиспользованные двадцать дней отпуска мне полагалось порядка четырехсот долларов. В моем пенсионном фонде накопилось около полутора тысяч долларов, которые я мог забрать, хотя и лишился бы права на пенсию, которую мне стали бы платить в шестьдесят пять лет. Но от этого торжественного момента меня отделяло больше тридцати лет. Я мог умереть гораздо раньше. То есть я уходил с работы практически с двумя тысячами долларов в кармане. Плюс тридцать тысяч лежали у Калли в Вегасе. На мгновение меня охватила паника. А вдруг Калли не отдаст мне эти деньги? Тут я ничего поделать не мог. Мы были близкими друзьями, Калли вытащил меня из беды, но никаких иллюзий в отношении него я не питал. Он был типичным вегасским мошенником. Что мешало ему сказать, что эти деньги — вознаграждение за оказанные мне услуги? Я бы и не пикнул. Сам бы заплатил их, чтобы отвертеться от тюрьмы. Господи, конечно же, заплатил бы!

Но больше всего я страшился разговора с Валери, того момента, когда мне придется сказать ей, что я безработный. И еще объяснения с ее отцом. Старик начнет выяснять, что к чему, и обязательно узнает правду.

В тот вечер я ничего не сказал жене. А на следующий день поехал к Эдди Лансеру. Рассказал ему все, а он качал головой и смеялся.

— Слушай, ты меня удивил, — признался он, когда я закончил. — Я всегда думал, что ты такой же честный, как твой брат Арти.

Я сказал Эдди, какое благотворное воздействие оказали на меня взятки. В определенном смысле психологически раскрепостили меня, сняли груз неудач, придавливавший меня к земле. Все-таки я тяжело переживал и неудачу с первым романом, и нищету, в которой прозябала моя семья.

Лансер улыбнулся.

— А я-то думал, что ты самый спокойный человек на свете. Любимая жена, дети, в жизни полный порядок, на хлеб с маслом ты зарабатываешь. Да еще пишешь новый роман. Так чего тебе еще нужно?

— Мне нужна работа.

Эдди Лансер задумался.

— Через шесть месяцев я отсюда ухожу, только я попрошу тебя никому об этом не говорить. На мое место придет другой человек. Рекомендовать его буду я, поэтому он останется у меня в долгу. Я попрошу его обеспечивать тебя заказами.