Петренко Сергей Семенович
Шрифт:
— Если бы мой дядя знал, он помог бы. Я должен… Я должен его позвать.
— Что ты придумал, Кирис?!
— Я… попробую петь.
…На тихой волне отраженье Прохладной луны в вышине Качается, шепчет в забвении Истории дивные мне. Отныне не будет покоя — На запад бегу по волнам, И вечность устало проходит, И звёздно уснул Океан… Всё ближе и ближе границы, Дрожит мотыльками волна, Мираж, растворяясь, искрится — Мой Остров из лунного сна.…— Снег! Снег! Снег летит!
— Бежим! Уже недалеко.
— Мне холодно…
Кирис обернулся — Тони был белый, почти как сам снег, а губы посинели. Снег валил всё гуще. Темнело. Впереди, в темноте маячило окно. Тони не мог идти. Кирис несколько раз хватал его за руку, но ладонь Тони выскальзывала. Кирис не сразу сообразил — она сделалась будто из тумана.
— Господи, ну что нам делать?!
— Ты иди, — прошептал Тони. — Позовёшь на помощь, и потом меня вытащишь.
Он обманывает, понял Кирис. Потом его уже не будет.
Кирис стал стягивать рубашку.
— Что ты делаешь?
— Надевай… И это тоже. И сандалии.
Окно в стене было всё ближе. От него струилось тепло. Кирис подсадил Тони, а тот вдруг упёрся изо всех сил, растопырив локти.
— Чего ты, давай!
— Я не пойду! Я не хочу! Я не настоящий…
— Дурак, лезь скорее! — Кирис, разозлившись, толкнул Тони изо всех сил — а тот завизжал, проваливаясь в жёлтое сияние.
— Я там умру! Я же… у меня нет тела!..
Кирис обмер. Что он наделал! И уже не исправить… Он прыгнул вперёд… и на миг задохнулся тяжёлым воздухом, закружилась голова. Кирис осел на пол, пытаясь ухватиться за что-нибудь — но стены оказались слишком гладкими. Дым благовоний, еле уловимый в самом начале, когда Кирис входил в Кристалл, сейчас дурманил до тошноты. Перед глазами качалось лицо… бесконечное лицо Одоринуса.
— Я прикажу его схватить! Король мне поверит, подпишет указ, эту тварь нужно казнить немедленно — иначе она ускользнёт. Сколько ещё он будет губить души детей?
— Нет. — Тони невесело улыбнулся. — Одоринуса вы не удержите. Да и не нужно это теперь. Только повредите. Всеми тайнами Кристалла владеет только он. Маги Воздуха готовы отправиться на запад, а без Кристалла им не исполнить задуманное.
Кирис, не выпускавший руки Тони, удивлённо окинул его взглядом. Тони изменился — он говорил как взрослый, и голос у него стал спокойным и уверенным. Даже патриарх как будто робел перед ним. Странный мальчик в одежде Кириса явился в тот миг, когда огромная седая волчица растворилась в воздухе. И в тот же миг исчезла обсидиановая стена, и патриарху стало не до Тони — он увидел Кириса на полу кельи, увидел склонившегося над ним Одиринуса. Патриарх оттолкнул мага, подхватил мальчика на руки, кликнув стражу…
— И всё-таки я хочу, чтобы Одоринуса оставили в темнице — пусть маги Воздуха и король вместе решают, как быть.
Тони кивнул.
— Кирис, ты хорошо себя чувствуешь? Прислать лекаря или нужно ещё что-нибудь? — Патриарх боялся оставлять мальчика, но дела торопили.
— Всё хорошо… Я побуду тут. С Тони.
Патриарх кивнул и вышел.
…— Ты меня боишься? — тихо спросил Тони.
— Чуть-чуть. Ты какой-то… будто взрослый. Как у тебя получилось стать настоящим?
— Мне помогла ведьма. Она была рядом. За дверью кельи.
— Ведьма?!
— Она… просто возвратила мне то, что взяла. Правда, я сам теперь немножко другой, помню и знаю больше, чем обычный мальчик. Чем тот Тони, которым я был. И пока ещё не понимаю, хорошо это или плохо. Я ещё не привык.
— А ты… ты же останешься с нами, правда? О, я забыл! «Лунная бабочка», я должен тебе рассказать про неё!
— Я теперь знаю про «Лунную Бабочку»… Кирис, ты летишь с ними?
— Ага! Нимо и Альт… Они сказали… Я попрошу, они согласятся, возьмут тебя на корабль.
— Конечно, возьмут. — Тони почему-то засмеялся. — Куда они теперь от меня денутся…
Это было непонятно, но не плохо. Кирис вздохнул — свободно, легко — день распахивался яркий, звонкий, как самые радостные ноты священного гимна.
Берег был пустой и холодный. Брэндли, видимо, уснул, забылся, вода убаюкала, укачала его, уставшего — но рук он не разжал, так и плыл, обхватив Тони. И не помнил, как подземное течение вынесло его на берег Океана. Очнулся от холода и вскриков чаек, когда давно уже начался день.
Тони лежал рядом. Водяник несколько секунд смотрел бессмысленно, словно вспоминая, что они делают тут и зачем?
Тони не должен дышать воздухом!
Тихо, почти беззвучно поскуливая от обиды на усыпившую его стихию, водяник наклонился к Тони. Лицо мальчика было по-прежнему белым. Тони не дышал.
Брэндли схватил его за руки, собираясь делать с Тони то, что полагается делать с людьми, если пытаешься их оживить… и замер. Спасёт ли Тони «оживляющее дыхание» — или окончательно погубит?