В этом нельзя было винить одну Лену. Погрузившись в повседневные дела и заботы, Микаэл и сам позабыл о братьях. Неужели он не мог хотя бы раз в месяц навестить брата, поглядеть, как он живет? Три года подряд Левон приглашал его на день рождения своего сынишки, и каждый раз Микаэл обещал прийти и не приходил. Без ответа оставались и письма Арменака. Микаэл откладывал ответ со дня на день, да так никогда и не собрался. Почему? Неужели и вправду не нашел времени?

Трудно сказать, что решил Арменак, но и он тоже перестал писать и совершенно прервал связь со старшим братом.

А что до Аби — третьего брата — то о нем Микаэл и вовсе ничего не знал. Его ни разу не потревожила мысль о том, где скитается этот несчастный парень, что он делает.

Сердечный, душевный Левон был совсем не похож на Микаэла. Сейчас он с жаром рассказывал брату:

— Понимаешь, Микаэл, я чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты уезжаешь на фронт. Как был, в спецовке, побежал на вокзал, кинулся туда, сюда, обегал все закоулки, но санитарного поезда так и не нашел. Вернулся на работу и целый день ходил как потерянный. Вечером пошел к зам. Дверь заперта. Лены нет. Какие только мысли не лезли в голову, чуть с ума не сошел. Целую неделю ходил к вам каждый вечер. Наконец застал твою жену. Плакала, рассказала обо всем. Неплохая она у тебя, Микаэл, нужно только ее понять…

Левон умолк. Микаэл задумался, совесть его была неспокойна: за шесть месяцев он ни разу не написал жене. Значит, Лена вернулась домой, она тоскует, ждет его писем…

— …Представь себе — темная ночь, луна где-то за тучами спряталась. У ворот вашего дома стоит женщина в толстом бобриковом пальто, голова и шея повязаны шерстяным шарфом. На ногах валенки, на боку огромный противогаз висит… И это — Лена… В таком виде я и застал ее в последний раз…

Микаэл улыбнулся. Лена в валенках и шерстяной шали, да еще противогаз на боку… Невероятно…

Но Левом видел ее собственными глазами и обманывать ему незачем. Сегодня же Микаэл напишет ей. Обязательно надо написать. Ну, поспорили, повздорили, обидели друг друга. Что же из этого? Неужели поссориться — это обязательно разойтись?

Левон рассказал брату и об Арменаке. Председатель Астхадзорского колхоза не отстал от братьев: он тоже пошел на фронт добровольцем. Левон вот так же встретился с ним случайно на какой-то станции.

«…Вот как это было, Левон, — рассказывал ему Арменак. — Жду я, жду повестки, а ее все нет. Вижу, меня и не думают призывать. Проходят неделя, две, месяц целый… Я и задумался: человек хороший, среди бела дня к тебе в дом забрался разбойник, он грабит твое, кровью и потом нажитое добро, убивает твоих родных, близких, а ты ожидаешь, чтобы кто-то сказал тебе — ну, вставай-ка, братец дорогой, будь хозяином своему, добру, зашити своих близких…»

На другой же день Арменак явился в военкомат. В районе зашумели, заволновались, вызвали его в исполком, старались отговорить. Но Арменак остался верен своему решению…

Про Аби Левон тоже ничего не знал. Слышал только, что, выйдя из тюрьмы (в который уже раз!), Аби вступил в кооператив инвалидов и работает экспедитором в какой-то артели.

— Пьет, — потемнев, добавил Левон.

Братья все еще были заняты мирной беседой, когда прозвучал сигнал воздушной тревоги. Загрохотали зенитки. Металлический град застучал по крышам станционных построек.

Один из вражеских бомбардировщиков, окутанный пламенем и дымом, рухнул, содрогаясь, на землю, другие продолжали яростную бомбежку.

Страшную картину представляла в эти минуты станция. Кругом падали и рвались бомбы. Во многих местах занялись пожары. Горела станция, горели дома поселка. Взлетали в воздух глыбы земли и камня, жгутами извивались сорванные со шпал рельсы.

Микаэл и Левон укрылись под вагоном, возле которого стояли.

Вдруг вагон тяжело затрясся, загремел. Полуоткрытые створки дверей с шумом захлопнулись. Со звоном посыпались на землю осколки стекла.

— Ложись!.. — крикнул Левон и потянул брата за руку.

В этот миг поезд сдвинулся с места, и они вынуждены, были застыть в неподвижности. Оставалось только вплотную прижаться к земле, почти врыться в нее, и ждать, ждать, пока над тобой не пройдут все вагоны.

Большая холодная капля воды упала Микаэлу на затылок, заставив его вздрогнуть. Над головой равномерно, монотонно стучали колеса.

«Конец», — подумал Микаэл и еще теснее прижался к шпалам и пропитанной мазутом земле.

Но вот грохот колес сделался тише и стал медленно замирать где-то вдали. Братья лежали под открытым небом, еще более беззащитные, чем прежде.

Первым, вытирая выпачканное землей и мазутом лицо, вскочил на ноги Левон. Следом за ним поднялся и Микаэл. Надо было укрыться. Но где? Самым близким и удобным убежищем была будка стрелочника, стоявшая неподалеку. Они бросились в ту сторону. Но не успели они пробежать нескольких шагов, как будка взлетела на воздух и на ее месте осталась лишь воронкообразная яма. Микаэл с Левоном бросились в эту яму. Земля была горячей, как раскаленные угли. Дым ел глаза, затруднял дыхание.