В конце 1796 года, с вступлением на престол Павла I, было дано распоряжение «во флоте шитых мундиров не носить, а быть всем навсегда в виц-мундире». Все адмиралы и офицеры получили темно-зеленые мундиры (без лацканов) с белыми воротниками и темно-зелеными обшлагами, а также белые камзолы и штаны. На клапанцах рукавов помещались золотые и серебряные нашивки, обозначавшие дивизии и эскадры. Мундиры дополнялись треугольными шляпами с плюмажем у адмиралов и золотым галуном с кистями у офицеров. На шляпы нашивался бант из черно-оранжевой ленты.

В 1803 году военно-морская форма претерпела существенные изменения. Кафтаны были заменены мундирами. Цвета мундиров оставались прежними. Сохранялись и треугольные шляпы с плюмажем. На воротниках обшлагов адмиралам отныне полагалась золотая вышивка с якорями, а офицерам — только якоря. Вводились и погоны из золотого галуна. У адмиралов чины обозначались черными орлами. Капитаны 1-го и 2-го рангов имели два погона; капитан-лейтенанты и лейтенанты — только на одном плече. Погоны лейтенантов были из зеленого сукна с золотым позументом. Мичманам погоны вообще не полагались. В 1807 году были введены золотые эполеты с бахромой: у корабельных офицеров — золотые. В 1826 году офицеры флота получили сюртуки и виц-мундиры со стоячим воротником. В марте 1855 года мундиры флотских офицеров были заменены двубортными полукафтанами со стоячим воротником.

Ну, а что носили матросы российского парусного флота? В первые годы основания регулярного флота одежда матросов вообще не имела в себе ничего военного и состояла, в подражание голландцам, из матросской шляпы, фризового бострога, коротких штанов, чулок и деревянных башмаков. Первоначально матросы должны были заботиться о своей одежде сами, поэтому каждый из них носил то, что мог купить, а потому многие попросту «ходили в наготе». Только в 1706 году матросов начали понемногу переодевать в матросское платье. Каждому были выданы зеленый кафтан и серая накидка для холодного времени года. В виде рабочего платья предусматривался все тот же серый бострог и такие же штаны. На голову полагалась матросская шляпа голландского образца в виде колпака, связанная из грубой шерсти. С некоторыми изменениями эта форма просуществовала почти до конца XVIII века. Вскоре в Морском уставе появляется такая статья: «Если кто свой мундир или ружье проиграет, продаст или в залог отдаст, оный имеет быть в первый и другой раз жестоко наказан, а в третий — расстрелян или на галеру сослан быть. А тот, кто у него покупает или принимает такие вещи, не токмо, что принял или купил, безденежно возвратить должен, но и втрое дороже, сколько оное стоит, штрафу заплатить, и сверх того на теле наказан будет».

Ко времени правления императрицы Екатерины II матросы имели черные шляпы, голландские бостроги и брюки темно-зеленого цвета, белый камзол с воротником и обшлагами из канифаса. В шляпах матросы выглядели как настоящие франты! Но от теории до практики путь, как известно, не близкий… А потому на самом деле одеты матросы всегда были весьма пестро. Из воспоминаний вице-адмирала на Данилова «В сем году (имеется в виду 1803 год. — В.Ш.), осматривая на параде стоящие команды, я поражен был пестротою их мундиров гораздо более прежних раз, что происходило от разных сроков мундирам и цвет сукна или светлее или темнее прежде получивших у тех, которые после получили и также у последних новее, почему я представил главному командиру адмиралу Спиридову о приведении мундиров всем командам в один срок, но на сие представление ничего не последовало».

В 1850 году в русском флоте матросам были введены цветные воротники, которые позднее были заменены на единый — синий. Любители пофрантить, а таковые в среде русских матросов имелись всегда, отправляясь на берег, надевали собственные рубахи из голландского полотна, а на шею повязывали цветные платки, пропущенные через медные или бронзовые кольца

Впрочем, флот не был бы флотом, если бы он не был овеян легендами. По одной из них, знаменитые матросские штаны с передним клапаном, который облегчал раздевание при попадании в воду, появились уже в петровское время. Якобы, прогуливаясь однажды по Летнему саду, Петр Первый увидел в кустах чью-то голую задницу. Приглядевшись, самодержец узрел матроса, пристроившегося к деве.

— Сия задница позорит русский флот! — якобы изрек император и повелел немедленно ввести панталоны с клапанами спереди, дабы никто не мог зреть задницы русского моряка во время его свидания с девицами. Эти брюки с клапанами оказались настолько удачными, что просуществовали на флоте более трех веков.

История оставила нам и примеры матросского остроумия. Из воспоминаний адмирала Д.Н. Сенявина: «Гардемарином я сделал на море две кампании. Первая, в 1778 году на корабле «Преслава» от Кронштадта до Ревеля и обратно. Будучи в Ревеле в ожидании корабля от города Архангельска, чтобы с ним соединиться и вместе следовать в Кронштадт, случилось в первых числах сентября время дождливое и холодное, после просушки парусов и прикрепления их, упал у нас матрос в воду с грот-брам-рея, в тот самый миг офицеры и матросы бросились все на борт, кто кричат. «Давайте катер!», другой кричит «Посылайте барказ!», иной кричит «Бросайте, готовьте!», а иной кричит «Хватайся, хватайся!», а человек еще и не вынырнул Суматоха сделалась превеликая, упавший матрос был из рекрут, тепло одет, в новом косматом полушубке, крепко запоясан, что и препятствовало ему углубиться далеко. Он скоро вынырнул, не робея нисколько, отдуваясь от воды и утираясь, кричал на салинг «Добро, Петруха, дай только мне дойти на шканцы, я все расскажу: эку штуку нашел дурак, откуда толкаться!» Мы тогда почти все захохотали. Вот что бывает с людьми, несколько секунд назад почти все были от ужаса в беспамятстве, а потом хохочут. Матрос скоро взошел на корабль, повторяя те же слова на шканцах. Позвали Петруху с салинга, спрашивали его, но Петруха божился, что не толкал его, а сказал ему только: «Экой, мешок, ступай на нок проворней, а не то я тебя спихну, а он, дурак, взявши, и полетел с рея». Тут мы больше еще смеялись и помирили их. Чудно, что падая с грот-брам-рея, нигде он не зацепился и даже ни за что не дотронулся и после был здоров совершенно. Множество я видел подобных ему примеров. Бог милует нас явно, но мы не совсем то разумеем и часто приписываем, то случаю, судьбе, подобным глупостям, а вовсе не Божескому милосердию и управлению Его».

Из воспоминаний адмирала Д.Н. Сенявина о поведении матросов во время шторма; «В наше время или, можно сказать, в старину, в командах бывали один-два и более назывались весельчаки, которые в свободное время от работ забавляли людей разными сказками, прибаутками, песенками и проч. Вот и у нас на корабле был такого рода забавник — слесарь корабельный; мастерски играл на дудке с припевами, плясал чудесно, шутил забавно, а иногда очень умно, люди звали его «кот бахарь». Когда течь под конец шторма прибавлялась чрезвычайно и угрожала гибелью, я сошел со шканец на палубу, чтобы покуражить людей, которые из сил почти выбивались от беспрестанной трехдневной работы, вижу слесарь сидит покойно на пушке, обрезает кость солонины и кушает равнодушно, я закричал на него: «Скотина, то ли теперь время наедаться, брось все и работай!» Мой бахарь соскочил с пушки, вытянулся и говорил: «Я думал, ваше высокоблагородие, теперь-то и поесть солененького, может, доведется, пить много будем». Теперь, как вы думаете, что сталося от людей, которые слышали ответ слесаря. Все захохотали, крикнули: «Ура бахарь, ура», все оживились, и работа сделалась в два раза успешнее».

И еще один отрывок из воспоминаний адмирала Д.Н. Сенявина: «При вступлении на катер Государыня, милостиво приветствуя людей, изволила сказать: «Здравствуйте, друзья мои», гребцы все отвечали разом: «Здравствуйте, Матушка Царица наша». Потом угодно было ей сказать: «Как далеко я ехала, чтобы только видеть вас». Тут загребной матрос Жаров (который после был лучший шкипер во флоте) отвечал ей: «От этакой матушки царицы чего не может статься». (Как хотите теперь, так и разбирайте ответ матроса, едва знающего читать да писать, больше ничего). Государыня, оборотясь к графу Войновичу, сказала по-французски с большим, как показалось, удовольствием: «Какие ораторы твои матросы».